"Пол Керни. Путь к Вавилону" - читать интересную книгу автора

прибоя. Винтовка лежала рядом с ним на полу, масло на ней поблескивало в
неверном свете пламени. Он не включал электрический свет, в колеблющемся
пламени камина огня лицо его - худое, заросшее бородой - обратилось в
резкий горельеф, сумрачный свет подчеркнул шрамы на лбу и морщины у глаз и
у рта, которые не разгладились даже во сне.
Тепло очага уняло боль в ногах, а мерный плеск волн за окнами
умиротворил его; обычное хмурое выражение лица во сне сгладилось. Он дышал
глубоко и ровно. Торф в очаге осыпался с шуршанием, выгорая; стропила
легонько поскрипывали под ветром.
Раздался какой-то едва различимый звук. Ривен приоткрыл глаза.
У очага кто-то сидел. Молча сидел, глядя в огонь.
У Ривена перехватило дыхание. Кресло под ним скрипнуло. Воздух, не
находящий дороги из легких, громовым раскатом отдался у него в висках. Он
отважился приоткрыть глаза пошире, заставляя себя дышать ровно и тихо.
Сердце его, казалось, вот-вот выскочит из груди - бьется, будто рыба,
выброшенная из воды.
Рука потянулась к огню - погреться в тепле, пальцы шевелились от
удовольствия. Потом вновь раздался тихий звук, очень похожий на вздох, и
тень на камине - сотканная из мрака и отблесков пламени - передвинулась
ближе к очагу. Ривен явственно увидел лицо в обрамлении черных волос,
брови, сходящиеся на переносице... а затем ему на глаза навернулись слезы
и заслонили видение; Ривен решил, что спит и видит сон.
Внезапно лицо повернулось к нему, и Ривен теперь увидел нищенскую его
худобу, грязь на щеках, спутанную копну черных волос; он почувствовал
слабый мускусный запах плоти, который пропал, как только Ривен определил
его. Но глаза... эти глаза. Они пристально смотрели на него словно бы
сквозь черную пропасть потери и кошмарных видений. Они глядели ему прямо в
глаза из-под сходящихся на переносице бровей, и Ривен задохнулся, не веря.
Мгновение или, может, столетие они смотрели друг на друга, как когда-то
давным-давно. Была у них такая привычка: смотреть друг другу в глаза ясной
ночью, когда в камине трещит огонь и ветер с воем носится по долине. Она
обычно садилась у самого очага и поднимала к Ривену лицо, и глаза ее
смеялись. А потом очаг остыл, и место ее опустело.
Но в этих глазах не было ничего... Почти ничего. Ни намека на
узнавание. Словно это была лишь безжизненная оболочка прежней Дженни.
Пустая оболочка.
И все же это была она. Здесь, в его сне.
- Дженни... - выдавил он. Она вдруг рванулась, пробежала через комнату,
шлепая босыми ногами по полу, лязгнула дверной щеколдой и пропала в ночи.
Он бросился следом за ней, веря и не веря. Ночь встретила его глухой
черной стеной и швырнула в него пригоршнями дождя, едва он выскочил за
дверь.
- Вернись! Дженни, ради Бога, вернись!
Но берег был пуст, волны набегали на гальку и, шипя, отступали, ветер
трепал его волосы.
Вернись...
Там, у самой воды, валялся дохлый тюлень. Ривену показалось, что что-то
плеснуло на мелководье. Ветер был влажен и прохладен, в просвете туч
невообразимо огромного небосвода светилась одинокая звезда. Ноги Ривена
сделались ватными, по всему телу разлилась слабость. Он привалился к