"Лаура Кинсейл. Госпожа моего мердца " - читать интересную книгу автораего согласие. Теперь у него больше не было жены. Настоящей жены. Собственно,
теперь он даже не знал, женат он или нет. - Можешь встать, сын мой, - сказал епископ. Рук встал. Он начал было кланяться, отступая назад, но прелат поднял руку. - Сир Руадерик. Верите ли вы, что видения этой женщины идут от Бога? - спросил он мягко. - Да, мой господин, - Рук знал слишком хорошо, что надо отвечать уверенно и твердым голосом. Любой другой ответ был бы понят как свидетельство того, что ее видения посланы дьяволом. - Вы последовали за ней, чтобы проповедовать вместе? - Она моя жена, - сказал Рук, однако почувствовал сомнение и добавил: - Была женой. И я не мог... мой господин, позволить ей уйти от дома так далеко одной. - И вы не требовали от нее остаться дома, чтобы хранить очаг семейной жизни? Рук чувствовал стыд и позор от того, что не смог заставить ее остаться дома, что он, муж, не смог приказать своей собственной жене. - Ее видения призывают ее, - сказал он в отчаянии. - Она слуга самому Господу. Его слова замерли, и воцарилась абсолютная тишина. Он чувствовал, что в душе все смеялись над ним, над его странными объяснениями. - И вы дали ей торжественную клятву целомудрия пять недель назад по дороге в Реймс? Рук беспомощно смотрел на епископа. - Повинуясь видениям этой женщины, - настойчиво повторил епископ, - вы Рук опустил голову: - Да, - пролепетал он, глядя на яркие кафельные плиты пола. - Да, мой господин. - О! Не думаю, - произнес веселый женский голос. - Он совсем не целомудрен. Наоборот, он готов к прелюбодеянию и даже совершает его. Потрясенный Рук застыл, не веря своим ушам. - Нет, я никогда не... - слова застряли у него в горле, когда он, повернувшись, понял, кто обвинял его. Это была та самая дама с соколом. Сейчас она стояла в одном роде (5,03 метра) от него. Она шагнула вперед, бросила взгляд на него через плечо и сделала реверанс епископу. Ее глаза, окруженные длинными черными ресницами, были светло-голубыми. Не чисто голубыми, а отливающими сиреневым оттенком ее платья. Ее возраст трудно было определить. С одинаковым успехом она могла оказаться юной, как Изабелла, или старой, как вечность. На клобучке ее сокола сияли изумруды. Рук почувствовал, что его лицо запылало. - Я не прелюбодействовал, - сказал он хрипло. - А разве мысль не такой же грех, как деяние? - спросила она, обращаясь к епископу, но глядя на Рука. Ее чистый голос резонировал в зале. - Это справедливо. Но если у вас нет иных свидетельств, то это дело касается отпущения грехов на исповеди. - Конечно, - она улыбнулась равнодушной и спокойной улыбкой и, приподняв свои юбки, стала отступать. - Боюсь, что я зашла слишком далеко в своих предположениях. Я просто лишь хотела уберечь ваше святейшество от |
|
|