"Лаура Кинсейл. Госпожа моего мердца " - читать интересную книгу автора

грустных мыслей, и он приказал выдать всем белого хлеба вместо черного.
Затем он объяснил им, что десять таких молодцов, как они, стоят не менее
двух десятков любых воинов, каких ему только доводилось встречать. После
удовлетворения их честолюбия он перешел к ублажанию их жадности и заявил,
что принцесса Меланта получит такое богатое наследство, которое ей не с кем
разделить, и что у них появится столько денег, сколько им еще не доводилось
видеть ни разу в жизни. Впрочем, точной суммы он не назвал.
Услышав все это, они оттаяли, и он занял их тем, что приказал очищать
грязь со своего оружия. И хотя никаких признаков того, что туман рассеется,
не было, он все же послал Пьера с подарком - меховой шкурой - к отшельнику
Хоули Хеду, который обычно служил провожатым для тех бедолаг (или
сумасшедших), которые предпочитали двигаться дальше, использовав местный
паром через реку.
Туман плыл по воде, из-за близкого моря было зябко. Он уже успел
посмотреть на уровень поднимавшейся в реке воды и знал, что им нужно
поскорее сниматься отсюда. Но в шатре его госпожи все еще не слышалось
никакого движения - оказывается, она любила поспать.
Из шатра вышла фрейлина принцессы Меланты и успела исчезнуть в тумане
раньше, чем он успел окликнуть ее. Рук стоял рядом с зеленой материей шатра
весь в сомнении. Вышедшая девушка оставила откинутой ту часть полотна,
которая прикрывает вход, и красная обратная его сторона была единственным
цветным пятном в обступившей серой мгле.
Он откашлялся, затем ударил своими металлическими рукавицами одна об
другую, потом наступил ногой на груду пустых ракушек. Никакого ответа. Тогда
он украдкой заглянул внутрь, чтобы увидеть, проснулась ли она. Она еще
спала. Она возлежала среди груды мехов, и рядом с ней, крепко обнимая ее,
лежал ее щенок. Аллегрето приложил свою щеку к волосам Меланты, его губы
чему-то улыбались во сне.
Рук отвернулся. Он устремил свой взгляд в густой туман в ту сторону,
где находилось море. Он почувствовал злость. И одиночество. Это чувство не
было таким уж новым для него, он прошел с ним половину всей своей жизни. Но
еще никогда оно не было таким острым и смешанным с завистью.
Он чувствовал отвращение. Он скорее бы подставил свою грудь под копье,
чем согласился жить такой жизнью, которую вел Аллегрето. Не мягкому теплому
месту рядом с Мелантой завидовал он сейчас, не физическое обладание ею было
его мечтой. То, о чем он мечтал - это спокойное пробуждение рядом с родным
человеком, доверчиво улыбавшимся ему.
Ему захотелось, чтобы с ним снова была его жена.
Целых тринадцать лет он верил в то, что Бог забрал у него его Изабеллу
для важных дел и в связи с серьезными причинами. Иногда ему вдруг хотелось,
чтобы Бог забрал ее по-настоящему, и тогда он смог бы жениться снова. Его
тело охватывало желание, а душа стремилась к такой женщине, как принцесса
Меланта. И это было очень плохо - тогда ему хотелось не разделить яблоко, а
поцеловать женские губы, хотелось устремиться в Юлоу к обещанной там
постели.
Все это время его поддерживал образ той госпожи, служить которой он
поклялся. Но теперь его больше не было. И когда он попробовал было заменить
тот образ его сеньоры с соколом на плече на образ Изабеллы, он вдруг
почувствовал страшный гнев. Гнев на Изабеллу, гнев на архиепископа, который
позволил ей покинуть его, на самого Бога. Почему же, почему он должен жить