"Джеймс Келман. До чего ж оно все запоздало " - читать интересную книгу автора

дома на двадцати двух автобусах добираться, сами понимаете, кошмар! Это еще
рано утром было, мне только и нужно-то немного деньжат, чтобы в город
вернуться. До дому надо же как-то добраться, там жена, она же спятит, на
хер, распсихуется. А кстати, какой нынче день?
Они тянут время, делают вид, будто Сэмми им до лампочки. Но его не
проведешь, он не спускает с них глаз, понемногу переступает, принимая
стойку, расслабляет колени, готовится. Не, говорит он, вообще-то я уж
полфунта накнокал, но только мне еще один нужен, я потому и спросил, один
фунт, на поезд, до дому доехать, я чего сказать-то хочу, от пятидесяти
пенсов мне все равно хрен толку, точно говорю, без тридцати шиллингов в
поезд же не сунешься.
Отвали.
Не, ну я ж тебе говорю...
Идиот долбаный... Тот, кто сказал это, прикрыл рот рукой, словно желая
скрыть, что это он говорит.
Ты в порядке, друг? Зубы не ноют?
Топай отсюда.
Сэмми хмыкает и вытаращивается на фараона с таким видом, будто этот
неожиданный отказ хрен знает как его озадачил. Хотя он был к нему готов и
дал им понять, что готов, и это все, что он мог сделать, чтобы не
расхохотаться, нет, правда, если бы он забился в истерике или еще чего, это
ж хрен знает что могло бы получиться. Но опять-таки, чувствует-то он себя
хорошо, то есть охеренно хорошо, просто отлично. Уютно так. Нервы, конечно,
натянуты, но все равно уютно. Он улыбается. Фараон номер 1 резко дергает
головой, все, хватит, задробил, мужик, я те щас врежу, ублюдок, если ты
не...
Вали отсюда, ханыга задроченный. Это уже фараон номер 2 и тут же кладет
руку на правое плечо Сэмми - Сэмми не против, отличный получился крюк левой,
этот козел просто напросился на него - сбоку в челюсть, вот только рука,
едрена мать, руку он, похоже, отшиб. Фараон номер 1 вцепляется в него, но
нога у Сэмми стоит, как надо, и он врезает фараону по голени, и тот,
завопив, падает, а Сэмми уже улепетывает, потому как еще минута и они бы на
него насели, господи-исусе, блядские кроссовки, похоже, он и пальцы на ноге
переломал, вон как дергает-то, дерг, дерг, дееееерг
а он несется по главной улице, перебегает ее, не оглядываясь, друг,
плевать ему на машины и прочую херню, вперед, вперед, гляди под ноги,
народу-то, мать его, беги, друг, беги, уебывай; он уже слышит
преследователей, налетают сзади, орут будто прямо над ухом, но Сэмми молотит
ногами, что твоими кастаньетами
пока не поскальзывается на тротуаре, почти не падает, а они вопят:
Держи сукина сына! Держи его, мать-размать. Злые какие! Ну, заварил ты кашу,
друг! Сэмми хохочет, хохочет - оно, может, и выглядит так, будто он
подвывает, но это хохот, точно хохот - до того он доволен собой, до того, в
жопу, доволен! Однако тут ноги его обмякают, точно у клоуна или тряпичной
куклы, они словно бы отстают от него, отваливают, он буксует, и что-то вдруг
трескается пониже спины, и он падает, распластавшись на тротуаре.
А кругом люди, люди шастают по магазинам, женщины, дети, коляски
какие-то с младенцами, глаза у всех вылупились, пялятся на него; ну, вот и
фараон, ему вроде и не хочется, да он удержаться не может и как даст
ботинком прямо Сэмми в живот, а потом еще раз.