"Роберт Кемпбелл. Алиса в Хуливуде ("Хуливуд" #2) " - читать интересную книгу автора

рядами, а сплошной цепью, было немало народу, мужчин и женщин, юношей и
девиц, которые могли бы порассказать про "Армантье" еще не такие истории.
Хуливуд превратился в достаточно зрелый город, чтобы похвастаться
далеко не одной раковой опухолью вроде здешней. Его бульвары кишмя кишели
проститутками обоих полов и транссексуалами. Едва ли не на каждой скамейке
впритирку сидели бездомные. Едва ли не за каждым кустом пили вино из
горлышка, нюхали и кололись.
Но Четыре угла на перекрестке Голливудского и Виноградной даже на этом
фоне казались первобытными джунглями.
Лишь на ближайших подступах к клубу "Армантье" можно было чувствовать
себя более или менее в безопасности.
Снаружи клуб был расписан яркими красками, словно дизайнеры решили
взять пример с парижской улицы, какой ее изображали в старых мюзиклах.
Название сверкало неоном и повторялось гигантскими буквами на дымчатом
стекле. В дождливые вечера люди перед тем, как зайти сюда, оглядывались по
сторонам, словно в надежде увидеть Фреда Астера или Джина Келли.
Давным-давно, когда многоквартирные дома вдоль Виста и Гарднер были еще
новехонькими, в помещении нынешнего клуба размещались ателье и лавка
портного, потом - цветочный магазин, в котором без лишних церемоний, наряду
с цветами торговали травкой. Да, давным-давно, когда актеры в плащах a la
Дик Трейси катали своих девок до самой Санта-Барбары в белых машинах с
откидным верхом.
Затем дом превратили в бордель на две койки в задней части и кофейню -
в передней. В кофейне паршивые поэты читали паршивые стихи гостям из
Висконсина, Огайо и Нью-Джерси, которые ежегодно слетались сюда по осени,
лишь на неделю-другую опередив перелетных птиц.
А сейчас это был гей-клуб, позиционная война, ведущаяся в котором,
вот-вот должна была перерасти в тотальную, потому что одним красавчикам
нравилась черная кожа, в которой щеголяют мотоциклисты, а другим - черная
кожа, какую надевают полицейские. Имелись здесь, если судить по одежде,
несколько нацистов, парочка цирковых акробатов в обтягивающем трико и
множество укротителей в шкурах искусственного леопарда.
Собственные клубы любителей маскарада позакрывались из-за отсутствия
клиентуры - вот они и перебрались в "Армантье", где их презирали, но
терпели. Здешние геи - культовым предметом которых стала первая мировая
война - понимали, что появление ряженых разрушает иллюзию, но и без них клуб
мало-помалу начал приходить в упадок.
В клубе звучала музыка образца 1917 года, на стареньком патефоне
вертелись заезженные пластинки. Старомодная игла издавала такие звуки, как
будто здесь постоянно скребутся ногтем. В помещении было душно и накурено,
здесь пахло турецким табаком и дешевым красным вином. По стенам были
развешаны порнографические по тем временам открытки двух первых десятилетий
века.
Владельцем заведения был самый настоящий француз - веселый, усатый, с
могучими руками и толстым брюхом. Ему нравилось стоять облокотившись на
стойку и подперев голову ладонями - живая карикатура на мертвые картинки из
времен Монпарнаса, но и Монпарнаса поддельного, а не подлинного.
Его так называемая жена по имени Эсма был одет в черную кофточку с
белым кружевным воротничком, способным скрыть здоровенный кадык, но уж никак
не постоянную щетину на подбородке. Под блузку были, разумеется, подложены и