"Роберт Кемпбелл. Расчудесный Хуливуд ("Хуливуд" #3) " - читать интересную книгу автора

женщинам.
В некоторых газетах писали, что Дюйм похож на мифического Пана, и
называли его Языческим Убийцей. Что волосы у него смахивают на лисью шерсть
и стоят дыбом.
"Топорно вытесанная челюсть. Веки на глазах практически отсутствуют.
Разрез глаз - азиатский; темные глаза со своеобразным маслянистым блеском,
как лакированная кожа. Маленькие уши без мочек, прижатые к черепу. Твердая и
прямая верхняя губа, переносица усеяна колючками, нижняя губа - мягкая и
чувственная, как у женщины. Общий вид человека, превращающегося в животное,
или животного, превращающегося в человека. Красавцем не назовешь, но,
согласно показаниям свидетельниц, обладает бесспорной мужской
привлекательностью".
Хобби нанял этого репортера, чтобы тот написал книгу. Нью-йоркских
издателей рукопись не заинтересовала и была в конце концов выпущена - причем
сразу в мягкой обложке - в захудалом издательстве захудалого городка
Сан-Фернандо-Валлей. Книга была озаглавлена "Убийства в Лягушачьей Яме".
Успеха она не имела и сгинула бесследно. Возможно, просто именно в то время
рынок оказался перенасыщен продукцией такого рода. Может, никто не понял
потенциальных возможностей этой истории применительно к телевидению. Да и
сам Хобби раздумал снимать картину.
Он вновь посетил Янгера и сообщил ему, что все его попытки разыскать
Фэй и вручить ей деньги ничего не принесли, потому что она вместе с малышом
бесследно исчезла.
Что ж, подумал тогда Дюйм, хочешь верь, хочешь не верь, какая разница.
Есть деньги у Фэй или нет, ему стало теперь наплевать, а его собственные
шансы на освобождение были ничтожно малы.
С тех пор он больше не видел Хобби и ничего не слышал о нем.
Янгер был тугодумом, но вовсе не идиотом. Ему было ясно, что никто
ничего просто так не делает. Режиссеру было от него что-то нужно, однако
дельце не выгорело, только и всего. Должно быть, он Фэй и искать-то не стал.
Засранцы из Голливуда всегда говорят что-нибудь в таком роде, потому что
доброе слово и кошке приятно, а не стоит оно ни гроша.
Он задумался о проклятом ноже для резки линолеума. Именно это
вещественное доказательство, должно быть, и оказалось решающим, именно оно
убедило присяжных в том, что Дюйм и впрямь убил этих трех женщин, сколько он
ни объяснял им, что потерял нож за пару недель до предполагаемого убийства.
Во всяком случае, ему казалось, что он его потерял. В камере ему иногда
снилось, где и как потерял он нож, но, проснувшись, он никогда не мог
вспомнить деталей.
И вот он лежит, ломая себе голову надо всем этим. Как будто плывет в
тумане. И знает, что этот итальяшка из Нью-Йорка, этот Мачелли пялится на
него во все глаза.
- Чего ты пялишься на меня, Мачелли?
- Я не пялюсь.
- Думаешь, я не вижу, что пялишься?
- Просто думаю, каково тебе покажется на воле.
Дюйм и не подумал улыбнуться, но когда он произнес: "Да уж", по голосу
можно было предположить, будто он ухмыляется во весь рот.
- А чем собираешься заняться на воле?
- Буду вести себя как положено. Устроюсь мыть машины. Пойду на вечерние