"Роберт Кемпбелл. Расчудесный Хуливуд ("Хуливуд" #3) " - читать интересную книгу автора

курсы, а потом стану автомехаником. Я так просто не пропаду.
- Нет, что ты собираешься делать на самом деле?
Янгер наконец повернулся лицом к сокамернику и тюремным шепотом
сообщил:
- Во-первых, напьюсь. Затем возьму бабу и затрахаю до полусмерти. Затем
разыщу жену и спрошу, почему она не навещала меня, почему она меня, на хер,
бросила. А потом поищу тех сукиных детей, которые меня подставили, и
поквитаюсь с ними за пятнадцать лет на нарах.

Глава седьмая

Они лежали на кровати, но не в кровати - в спальне у Свистуна, в его
шатком домике, нависшем над дорогой на Кахуэнгу. Не под простынями. Не
голые. Просто лежали на неразобранной постели, разувшись, но не раздевшись,
откинув головы на подушки, уставившись в потолок и переговариваясь
вполголоса в ленивых лучах заката.
- Почему же ты не вернулась пораньше? - спросил он.
Она промолчала.
- Почему ты не вернулась после того, как Нигера упрятали окончательно?
- Я же тебе рассказывала.
- Расскажи еще раз.
- Я разонравилась городу, а город разонравился мне.
- А не из-за меня? Я хочу сказать: не из-за того, как я глядел на тебя
в зале суда, не зная, что сказать?
- Нет. Этот суд уничтожил меня. Мысль о том, с каким мерзавцем я жила,
меня раздавила. Вот почему я так и не смогла полюбить своего ребенка.
- Ты опять плачешь? - спросил он, хотя ни рыданий, ни всхлипов не
услышал. А лица ее Свистуну не было видно в частично затененной
комнате. -Если ты не хочешь говорить об этом...
- Я и не говорить об этом тоже не могу, - ответила она. - Может быть,
если бы я выговорилась как следует сразу после того, как все произошло, я бы
не пристрастилась к бутылке.
Он крякнул так, словно его сильно ударили по животу.
- Мне не перед кем было выговориться, вот я и стала пьяницей. Я
понимала, что я нужна своему малышу, а все равно стала.
- Я тебя слушаю.
- Мне постоянно хотелось рассказать кому-нибудь всю историю, потому что
я надеялась, что мне смогут помочь понять ее. Я хочу сказать, я же прибыла
сюда, полная надежд, одержимая великими планами, и втюрилась в обыкновенного
горца, так, по крайней мере, мне тогда казалось, в обыкновенного горца с
необыкновенными глазами.
Он лежал рядом с ней, практически не соприкасаясь, одержимый желанием,
какого не испытывал уже давно, - желанием раздеть эту женщину, раздеть Фэй и
привлечь ее к себе хотя бы для того, чтобы убедиться, что их тела могут
реагировать Друг на друга с прежней остротой. Ему хотелось прикоснуться к
ней, положить руку ей на бедро, на грудь, на живот, но он понимал, что она
обидится, Даже рассердится. Обвинит его в бесчувственности - хотя он как раз
и чувствовал, что ей хочется этого не меньше, чем ему самому, - скажет, что
после столь длительной разлуки у него по-прежнему на уме лишь одно. После
столь чудесного свидания и воссоединения. Затем она обрушит на него свою