"Джулия Кендал. Портреты " - читать интересную книгу автора

сердиться так же быстро, как начала.
- Это, по всей вероятности, должно означать, что вы просите прощения?
- По-моему, да. Я действительно не очень приятный человек, Клэр, и вы
имели возможность достаточно быстро в этом убедиться.
- Вполне приятный, - пробурчала я, и мы поднялись.
Макс отвез меня домой.

2

Скоро оказалось, что красавица горда и обидчива.
Антуан де Сент-Экзюnерu.

Этой ночью я плохо спала. Необычный вечер завершился и вовсе странно.
Повертевшись с боку на бок, я бросила тщетные попытки уснуть, спустившись в
кухню, заварила ромашкового чаю и, усевшись за стол, принялась размышлять
над тем, что произошло.
Макс Лейтон, конечно же, произвел на меня впечатление, но все-таки это
было не то, о чем говорила Пег. Я не без удовольствия подумала, что
оказалась права. Хватит мечтать волшебных принцах из красивых и добрых
сказок со счастливым концом. Пожалуй, точнее всего сказал сам Макс: он похож
на Гадеса, из подземного царства; явился прямо из греческого мифа, со всеми
его сложными перипетиями - где и боги, и человеческие существа редко
обретали счастье. Ну что ж, надо отдать ему справедливость, он себя знает. И
со мной он себя вел именно так, как захотелось ему, причем решив все
заранее, черт бы его побрал.
Ему без усилий удалось про никнуть в самые заветные уголки моей души.
И, судя по всему, он совсем не испытывал при этом угрызений совести -
заставил разоткровенничаться, а потом посмеялся надо мной. Впрочем, он
действительно предупреждал заранее. Проводив меня до самой двери, он почти
ничего не сказал на прощанье. "Доброй ночи, Клэр. Спасибо за приятный
вечер". Вежливо и холодно. Даже не пожал руки. Я усмехнулась от этой мысли.
Едва ли рукопожатие было бы уместным в такой ситуации, это я и сама
понимала. Но хуже всего было то, что я совсем не поняла, о чем думает он.
Макс держался совершенно нейтрально, и мне не стоило себя понапрасну
обманывать, видимо, много ожидать не приходилось. Надо молить Бога, чтобы он
своей рецензией не уничтожил меня. Не многим художникам удавалось оправиться
после словесной порки Макса Лейтона. Придя к печальному заключению, я
поставила чашку в раковину и пошла спать.
Настало воскресенье, и я услышала, как на пол возле входной двери упали
газеты. Поставив кофейник так осторожно, как будто он был из драгоценного
лиможского фарфора, я принялась вытирать мокрые руки о джинсы, чтобы
успокоиться. Даже это утро, не говоря уж о прошедшей неделе, тянулось
бесконечно, пока я жила ожиданием этого мига. Я выключила телефон, чтобы не
услыхать дурной новости от кого-нибудь, кто успеет прочесть газету раньше
меня.
Чтобы собраться с духом и отправиться в прихожую, мне потребовалось
минуты три. Газета с приговором лежала на коврике. Понимая, что я лишь прячу
голову в песок, отдаляя ужасный конец, я подняла ее и развернула. "Санди
Таймс" выглядела такой же безобидной как всегда. Кто знает, не напечатан ли
в ней некролог по моей едва начавшейся карьере? Я пошла в гостиную и, открыв