"Джулия Кендал. Портреты " - читать интересную книгу автора

Но было поздно, - я обращалась к пустому, залитому ярким солнечным
светом пространству. Гастон был самым замечательным ребенком на свете, но и
самой отвратительной моделью. Пытаться писать его было все равно, что писать
натюрморт под названием "Перышко во время урагана".
Я оставила попытки работать, отложила уголь в сторону и принялась за
ним наблюдать. Гастон - чудное созданье с густой шапкой непослушных темных
волос, огромными карими глазами и напоминающим розовый бутон ртом, наподобие
тех, что так любил писать на потолках часовен Микеланджело. Правда, сходство
Гастона с ангелом на этом кончалось. В остальном он был типичным
девятилетним мальчишкой: неуемное любопытство, помноженное на
безостановочную болтовню, прямая как стрела фигурка, утратившая плавность
детских линий, но еще пока не ставшая по-юношески угловатой. Длиннющие
загорелые ноги с вечно ободранными коленками, торчащие из-под потертых
коротких штанов, мелькали в данный момент у меня перед глазами, в то время
как их хозяин носился как угорелый по лугу, на котором мы, точнее я, сидела,
оглашая воплями окрестности. В конце концов он устремился ко мне подобно
заходящему на посадку бомбардировщику.
- Вы видели меня, мадемуазель? Правда, я быстро бегаю? Правда, я бегаю
быстрее всех мальчишек?
- Потрясающе быстро, Гастон, но, может быть, теперь ты будешь любезен
присесть?
- Да, конечно, мадемуазель, - согласился Гастон, сопроводив свои слова
небрежным пожатием плеч ей - движением столь типичным для его
соотечественников и неподражаемо мужским. - Но вы же понимаете, что я
мальчик и мне надо двигаться. Я не могу сидеть столько часов подряд, пока вы
разглядываете меня так и эдак.
- Понимаю, Гастон, - засмеялась я в ответ. - Но я же вовсе не прошу
тебя сидеть здесь часами. Вот что я тебе скажу, давай-ка на сегодня
закончим, и я поучу тебя работать акварелью.
- Ой, пожалуйста, мадемуазель! - с радостью согласился Гастон и тут же
устроился возле моего этюдника, правда, предварительно собрав аккуратно
сделанные мною за утро наброски. - По-моему, сегодня хорошо получилось,
мадемуазель Клэр. Как это выговорите, - вы поймали мое сходство?
- Уловила, дурачок ты мой. Похоже, твоего тщеславия хватит на десять
парижанок.
- Ага! - согласился Гастон и, не удержавшись, захихикал. - Может, это
потому, что я не такой, как все. Очень красивые люди это о себе знают.
Я расхохоталась и покачала головой. С последним утверждением было
трудно спорить. Хотя для своих лет Гастон был маловат, а его родители были
типичными сельскими жителями, которые никогда не читали ничего кроме
еженедельной газеты, он был на редкость умен и рассудителен. Держался он,
как правило, особняком, мало общаясь с другими деревенскими ребятишками. Я
познакомилась с ним год назад, когда покупала свой маленький домик
неподалеку от Сен-Виктора на деньги, которые заработала сама, продав
несколько картин. Дом, Грижьер, достался почти даром, так что мне даже
удалось усовершенствовать более чем скромный интерьер, и теперь я могу
похвастаться своей первоклассно оборудованной ванной комнатой с душем и даже
небольшой стиральной машиной.
Уже два лета подряд я пишу французскую деревню и местных жителей.
Гастона отчего-то очень заинтересовала "американская тетя, которая рисует",