"Джулия Кендал. Портреты " - читать интересную книгу автора

и я почему-то сразу ему понравилась. Видимо, мы оказались родственными
душами. Я ведь тоже всегда была не "такой как все", вечно делала не то, что
положено. В общем Гастон стал ходить за мной по пятам, и я решила учить его
английскому, который, к моему величайшему удовольствию, он схватывал с
необыкновенной легкостью и любил использовать при каждом удобном случае.
Ну и еще, конечно, моя привязанность к нему усиливалась оттого, что он
очень любил рисовать и был поразительно талантлив. Мы тогда
совершенствовались с ним в работе акварелью, несмотря на то, что он ужасно
хотел начать писать маслом. Я отказывалась откликнуться на его просьбу
только лишь из опасения, что с масляными красками ему пока не удастся
справиться.
Я наблюдала за тем, как он, держа в руке кисть, размышляет о
композиции.
- А не нарисуешь ли ты мне барашка, - попросила я.
Он затрясся от смеха и сказал:
- Но ведь так говорил Маленький принц, " мадемуазель , честное слово! "
А вы не можете быть Маленьким принцем, потому что он это я! А вы взрослая,
вы что, забыли?
- Разве я могу забыть, если ты только и делаешь, что мне напоминаешь? -
Гастон был ненасытным читателем и обожал "Маленького принца". Он не понимал,
что напоминает мне Маленького принца куда больше, чем ему кажется -
любопытство и наивность сочетались в нем с удивительной мудростью.
- Нет, сегодня я решил нарисовать вас, мадемуазель Клэр, - он зажал
кисточку зубами и принялся с важным видом разглядывать меня, затем нагнулся
к своим краскам и начал работать аккуратными длинными мазками. - Волосы я
вам сделаю такого цвета, как подсолнечник, потому что они на него похожи,
только без черной серединки.
- О, уж пожалуйста, Гастон, иначе все подумают, что я крашусь!
- Pardoп ?
Почти не обращая на меня внимания и полностью сосредоточив внимание на
листе лежавшей напротив него бумаги, он прикусил свою очаровательную губку и
нахмурил брови. Целый час позируя ему, я старалась не шелохнуться и,
запоминая меняющееся выражение чудесной мальчишеской мордашки, мечтала
только добраться домой, чтобы успеть сделать набросок. Ну а потом он наконец
закончил и торжествующе протянул мне работу.
- Хорошо, тadeтoiselle? Я, кажется, поймал сходство?
- Очень хорошо, малыш, - ответила я с улыбкой. Получилось и в самом
деле совсем недурно, хотя черная краска у моего ученика предательски затекла
на голубизну зрачка, отчего создавалось впечатление, будто я только очнулась
после глубокого наркоза. Но Гастон, надо было отдать ему справедливость,
действительно уловил сходство, хотя едва ли этот портрет помог бы мне
завоевать победу на конкурсе красоты.
- Реализм в искусстве, - заметила я печально. - Могу я взять его себе?
Гастон любезно кивнул.
- Благодарю вас, месье. Собственного портрета у меня никогда не было.
Знаешь, он мне до того нравится, что я обязательно его повешу. Ну, давай
собираться. Твои родители начнут волноваться.
- Моих родителей волнуют только деревенские сплетни. Они никогда не
беспокоятся обо мне и не спрашивают, куда я пошел.
Это была чистая правда, и я это знала, но все же с отвратительным