"Оэ Кэндзабуро. Объяли меня воды до души моей... " - читать интересную книгу автора

крыши, оттуда, где он нарисовал зрачок и уголок глаза, на стену пролилось
несколько капель зеленой краски, и глаз выглядел плачущим. Теперь
становилась понятной и поза Дзина - он прижимал ладони к глазу, чтобы
стереть слезу.
Исана и сам не мог бы толком объяснить, какой смысл вкладывал он в
нарисованный им глаз. Но тем не менее внешний мир реагировал на него
предельно остро. Реакция была материализована в камне, пущенном из рогатки.
В тот же день вечером в толстое стекло бойницы убежища с властным стуком
ударил камень - не настолько сильно, чтобы разбить его, но издав достаточно
определенный звук, чтобы не спутать его с каким-либо другим. Исана как раз
варил дежурное блюдо Дзина - макароны и, чтобы ребенок не испугался,
продолжал опускать их в кипяток, как будто ничего не произошло. Потом, когда
макароны были готовы, Исана, окутавшись паром, слил через дуршлаг воду.
Скрытый облаком пара, нетерпеливо ждал Дзин. Исана положил в кастрюлю масла
и с силой стал перемешивать макароны, неподатливые, как тянучки. Его
энергичные действия подбодрили Дзина. Когда Исана, положив макароны в две
большие тарелки, поставил их на стол, служивший им обоим обеденным, а ему
самому к тому же еще и письменным, Дзин, опередив его, уже сидел на стуле с
вилкой в руке и с силой, весь напрягшись, тряс баночку с тертым сыром,
посыпая макароны.
С биноклем на ремне, протиснувшись в узкую щель за спиной Дзина, Исана
с напускным спокойствием вышел из комнаты и, как конькобежец, берущий старт,
выбрасывая носки в стороны, взбежал по лестнице на третий этаж. Он сразу же
обнаружил первого лазутчика. Это была девчонка. Возможно, ее использовали
как приманку. Она сидела в метре от яйцевидной тени, которую отбрасывала
кажущаяся черной вишня, вокруг ее головы нимбом сверкали рыжеватые волосы.
Сидела на том самом стуле, что и Дзин; Исана забыл внести его в дом.
Девчонка застыла, слегка вздернув голову и неотрывно глядя на вход в
убежище. Стул она оттащила подальше от тени, отбрасываемой вишней, чтобы
присутствие ее сразу бросалось в глаза. В поисках засады Исана осматривал
окрестности, будто чертил глазами вокруг вишни и лазутчицы витки
расширяющейся спирали. Чертил в поисках снайпера, выстрелившего из рогатки в
бойницу убежища. Но на неровной низине, уже довольно густо поросшей молодой
травой, никого обнаружить не удалось. Исана перевел взгляд на развалины
киностудии - багряное вечернее солнце освещало ее сзади, чуть справа,
поэтому обращенная к нему сторона строений была темной и обнаружить там
чье-нибудь присутствие было невозможно.
Исана высунулся из бойницы и навел бинокль на девчонку, сидевшую на
стуле, - он увидел ее так отчетливо, словно сумел отсрочить заход солнца по
крайней мере на полчаса. В окулярах бинокля лицо ее выражало еле
сдерживаемые враждебность и страх, как у арестанта, сфотографированного
помимо его воли. Нитка бисера пересекла лоб, поддерживая выкрашенные в
светло-каштановый цвет завитые волосы, пылавшие вокруг ее овального личика.
Все это можно было разглядеть и невооруженным глазом. Но бинокль позволил
обнаружить удивительную привлекательность губ и глаз девчонки. Лицо
худощавое, под кожей ни жиринки, и сама кожа гладкая и эластичная, будто ее
сняли, продубили и вновь натянули на место. Чуть выдающиеся вперед губы,
казалось, нарочно были созданы для того, чтобы соединить края трещины,
образовавшейся на этой эластичной коже. Полные, в поперечных морщинках губы
окружала мягкая припухлость. Они были чуть приоткрыты, так что виднелись два