"Майк Кэрри. Порочный круг ("Феликс Кастор" #2) " - читать интересную книгу автора

суть останется той же, и немногие из нас этой сутью гордятся.
Какое-то время, просто удовлетворяя спрос, я жил припеваючи: запрашивал
максимальные суммы и получал по заслугам (в прямом, а не в переносном
смысле), а интересующихся, куда деваются духи, после того, как их изгоняют,
посылал подальше.
Кстати, только в западной философии (как выражаются получившие
университетский диплом) призраками считаются духи умерших. В других
культурах они воспринимаются иначе. Например, для индейцев навахо призраки -
что-то вроде сгустка наихудших черт, отрицательной тени: ее отбрасывает
человек, чтобы освободиться от скверны и уйти в мир иной как можно чище и
лучше. На Дальнем Востоке призраков считают эмоциональными загрязнителями,
образ которых меняется в зависимости от того, кто их видит. И так далее, и
тому подобное.
Да, да, понимаю... Учитывая, что изгнание нечисти - мой кусок хлеба, и
то, что первой в моем "послужном списке" стоит Кэти, полезно убеждать себя и
всех желающих, мол, призраки, как две капли воды похожие на людей, в корне
от них отличаются. Убеждая себя, я усыплял совесть, и когда она спала, порой
делал ужасные вещи.
Одна из таких - Рафи Дитко.

* * *

Больница Чарльза Стенджера расположена в Масвелл-хилл, недалеко от
Северной кольцевой, на первой трети плавной дуги Коппеттс-роуд. Снаружи и
особенно издалека она напоминает своего прародителя, рабочие коттеджи
викторианской эпохи, которые объединили и переоборудовали якобы под влиянием
ностальгии, а на деле - из-за финансового кризиса, случившегося на стыке
веков.
Но стоит подойти ближе, видны решетки, вмонтированные прямо в кирпичную
кладку девятнадцатого века, и мрачная громада нового крыла, расположенного
под острым углом к старым коттеджам, которые на его фоне кажутся сущими
карликами. А самые внимательные наверняка заметят магическую профилактику,
начинающуюся буквально сразу за входной дверью: миртовые ветви, круги с
аккуратно вписанными в них словами "НОС FUGERE", или "Вон отсюда!",
распятья, голубые эмалевые мезузы. В общем, каждый шаг по направлению к
больнице возвращает из викторианской идиллии к суровому настоящему.
Итак, из вечера, напоенного свежестью еще не прошедшего дождя, я вошел
в царство толстых ковров и искусственного, тщательно поддерживаемого аромата
дикой жимолости. Увы, внешний лоск, уют и спокойствие давались администрации
больницы с огромным трудом: когда я открыл вторые по счету двери и оказался
в фойе, из недр здания уже слышался шум. Истеричные крики (голос мужской,
хотя, может быть, и женский), скрип и скрежет... Все это не особенно
вязалось с тихой умиротворяющей музыкой Вивальди, что лилась из
радиоприемников.
Дежурившая в приемном покое медсестра Хелен испуганно смотрела в глубь
коридора. На ее лице огромными буквами было написано желание сбежать. Она
обернулась, наши глаза встретились, и я кивнул.
- Мистер Кастор... - с трудом сдерживая волнение, начала Хелен. -
Феликс... Это он, Асмодей... - будто онемев, она тыкала пальцем в коридор.
- Уже в курсе, - коротко отозвался я, - но все равно пойду.