"Алим Кешоков. Вершины не спят (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

хорошей памятью, благородством стремлений и богобоязненностью. Чаще отца и
матери расстилал он козью шкуру и становился лицом к Мекке. Задержится отец
где-нибудь в далекой поездке - сын уже возносит к небу молитвы о
плавающих-путешествующих. Ударит гром, сверкнет молния - мальчик молится о
благополучном миновании грозы. Детская память обогащалась изо дня в день
стихами, наставлениями и разъяснениями Корана.
Выполняя желание отца, ни Казгирей, ни Нашхо ни разу не соблазнились
зайти в прежний свой дом, занятый гяуром, странным толкователем Корана, куда
Инал частенько зазывал их. Казгирей не нарушил воли отца, несмотря на то,
что ему очень хотелось послушать русские стихи и рассказы о Казаноко.
Казгирей утешался стихами и притчами поэтов арабских. Больше других ему
нравились стихотворные притчи Руми.
Матханов старался не отвлекать детей от их прямого дела - учения.
Старик работал с женою не покладая рук, всегда помня, что работать нужно на
две семьи.
Успехи сыновей утешали родителей в их трудах.
А вскоре старик чуть не потерял голову от счастья: явился учитель
медресе и сказал, что Казгирея решено направить в духовное училище в Баксан,
как способнейшего ученика, а если мальчик и там проявит себя с лучшей
стороны, то ему откроется путь даже в Крымский Бахчисарай, где Казгирей
будет обучаться богословию и другим высшим наукам во славу ислама. До сих
пор еще ни одному кабардинцу не оказывалась подобная честь - разве только
мудрейшему Жабагу Казаноко, разве только великому поборнику кабардинского
просвещения Шоре Ногмову!
- Ваш сын, юный сохста[15], тоже будет ученейшим человеком Кабарды, -
пообещал учитель.
А односельчане за столом Кургоко хором славили труды и щедроты хозяина
и повторяли, уплетая за обе щеки гедлибжу: [16]
- Это аллах славит твою доброту, Кургоко, видит тебя и хочет
вознаградить.
И приятные слова запивались душистой махсымой.
Через год Кургоко и Амина снаряжали младшего сына в Бахчисарай.
Казгирею как раз исполнилось шестнадцать лет. В тонком юношеском лице
попрежнему угадывались нежные черты матери, а глаза нередко светились
мечтой. Да, Казгирей мечтал стать таким ученым человеком, какими были
Казаноко или Ногмов и его учитель в Баксане Нури Цагов, к которому Казгирей
очень привязался за год учения в духовной школе. От него Казгирей еще больше
узнал о славных просветителях кабардинского народа. От него перенял уважение
к печатному слову. Новый учитель Казгирея, подобно Ногмову, стремился
создать алфавит кабардинской письменности, но не на русской основе, как
хотел Ногмов, а на арабской. Нури Цагов считал, что в попытке создать
кабардинский алфавит с помощью русских букв и заключалась главная ошибка
великого просветителя. Навсегда полюбил Казгирей мечту стать достойным
лучших людей Кабарды. С такими чувствами он вернулся из баксанского училища,
с этими надеждами собирался в Бахчисарай, надолго оставляя отчий дом.
Казалось, судьба благоприятствует и Нашхо. Желание его тоже
осуществлялось: после окончания русской школы Нашхо удалось устроиться
учеником-писцом к видному присяжному поверенному во Владикавказе. При этом
Кургоко оплачивал не только содержание сына, но и уроки, которые брал Нашхо
у студента, готовясь к экзамену на аттестат зрелости и к поступлению в