"Алим Кешоков. Вершины не спят (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

признаком и богатства и удали было, разумеется, оружие. Кинжал на поясе
кабардинца означал то же, что погон на плече военного. Это старинное оружие
служило не только средством самозащиты в степи и в горах, но и лучшим
украшением и признаком значительности человека.
Перед высоким крыльцом был поставлен столик, и за столиком уселся
Батоко, призванный исполнить обязанности писаря.
Со стороны реки послышалось звонкое конское ржание, и уже по этому
веселому ржанию можно было догадаться, что конь доволен всадником. И в самом
деле, хорошо снаряженный всадник держался в седле образцово. Широкогрудый
вороной жеребец с белой проталиной на красивом лбу, идя рысью, широко
выбрасывал тонкие ноги. Все головы повернулись в ту сторону, и толпа
оживилась, на лицах многих выразилось удивление, люди привстали, не веря
своим глазам. Остроносый старик в чалме хаджи, сидевший на корточках под
деревом, тоже привстал и первый произнес вслух:
- Жираслан!
Да, это был Жираслан, знаменитый далеко за пределами Кабарды и по всей
Кубани конокрад, неуловимый в своем деле, как дым, дерзкий, как ветер.
Недаром его имя состояло из двух слов - "жир" и "аслан", что значит - клинок
и лев. Жираслан принадлежал к знатному княжескому роду Клишбиевых, из
которого происходил и начальник округа, грозный полковник Клишбиев.
На окраине аула, в густом саду, стоял небольшой, добротный дом
Жираслана. Однако владелец редко бывал здесь. Никогда не видели Жираслана и
на сельском сходе. Что же означало это появление? Что ему делать здесь? Сход
сразу приобрел в глазах собравшихся особенное значение.
За сорок лет своей жизни Жираслан ни разу не взял в руки лопату, ни
шагу не сделал за плугом, но зато ни одна свадьба знатных людей не
обходилась без него. Не было равного ему в искусстве тамады, в искусстве
управлять пиршеством, украшать его бойким, сказанным вовремя словцом. Мечтою
многих молодых людей было достичь таких же совершенств, какими обладал их
кумир Жираслан. Самая скучная компания становилась бурно веселой, если
Жираслан удостаивал ее своим посещением.
"Каждый стоит той компании, какую он скрепляет", - так говорили о
Жираслане, если иной раз кто-нибудь намекал на темные стороны этой личности.
Всем он умел угодить и понравиться. Со стариками держался учтиво, умело
поддерживал разговор о славном прошлом Кабарды, о лихих джигитах, о конях и
об оружии. Со старухами заводил речь о родственниках и невестах.
Приветливость, заразительная веселость, улыбка покоряли всех.
Но стоило Жираслану сесть на коня - его будто подменяли: игривость,
словоохотливость, изящная простота исчезали, лицо становилось замкнутым.
Казалось, устремленный куда-то вперед взгляд не видит ничего, хотя на самом
деле именно тогда Жираслан видел и слышал вокруг себя так же хорошо, как
птица с высоты.
Все в этом человеке было необычно - и одежда, и повадки, и страсти. И
жениться он тоже задумал не как другие люди. Недавно вдруг узнали, что
Жираслан сватается не к девице, а хочет привести в дом "княжну в возрасте",
черкешенку. И дом готовил он по-особенному - вынул обыкновенные стекла и
заново застеклил окна и веранду красивыми, цветными, непрозрачными.
Всадник подъехал к лужайке. Осадив жеребца, Жираслан спрыгнул с
кошачьей легкостью, повел плечами, оправляя дорогую черкеску, звучно
потрепал по шее коня, сказал: