"Алим Кешоков. Вершины не спят (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

- Домой, Шагди!
Помахивая головой и поводя глазом на хозяина, как бы вникая в
приказание, конь послушно повернулся, показав сильные ляжки, поднял голову,
словно всматриваясь, куда ему нужно идти, и рысью пошел обратно по дороге.
Сход сначала замер, потом ропот восхищения прошел по толпе... И еще долго
люди провожали глазами вороного, на котором прискакал Жираслан. Сам же
князь-конокрад как-то незаметно затерялся в толпе.
На крыльцо вышел Гумар - рослый, грузный, с тяжелым взглядом из-под
рыже-золотистой круглой каракулевой шапки. Гумар, если не был в седле,
всегда слегка горбился. Казалось, сейчас под тяжестью заботы он горбился
больше обычного. Широкой, как лопата, рукой сдвинул со лба шапку, провел по
ноздрям пальцем и издал какой-то шипящий звук, - известно, что этот жест
старшины означал озабоченность, раздумье и тревогу. И было отчего! За спиною
Гумара на верхней ступеньке лестницы появилась вторая фигура, и тотчас весь
сход снова ахнул. Тревога старшины стала понятна. Выступивший вперед
пучеглазый человек с жидкими и тонкими усиками был не кто иной, как
Аральпов, начальник полицейского участка, нальчикский пристав, не без
основания называвший сам себя мечом Российской империи. Утверждали, что
Аральпову ничего не стоит отрезать у человека ухо, нос, выколоть глаз.
Кабардинцы прозвали его Залим-Джери, что значит - страшный, безжалостный.
На Аральпове был его излюбленный наряд - белая черкеска с позолоченными
газырями, соединенными цепочкой; на правом бедре маузер. Трудно сказать,
сколько человек он застрелил из своего маузера, - не всегда это делалось
явно, но из этого же маузера он запросто стрелял в индюка или в гуся,
приглянувшегося ему на дороге во время разъездов, и с еще теплой птицей в
руках, с наглой усмешкой на лице спешил в дом какого-нибудь состоятельного
человека, у которого наверняка найдется самогон.
Да, появление Залим-Джери не предвещало ничего доброго!
Гумар собирался начать речь, но тут увидел в толпе Жираслана и опять
повел пальцем по ноздре. Наконец, подавляя растерянность и не без труда
подбирая слова, старшина заговорил:
- Правоверные!.. Хорошо было бы, если бы каждый из вас жил только
плодами своего труда. Тогда бы у меня не болела голова. Но мы не можем
сказать, что у нас не болит голова. А кто повинен в этом? Кто внушает нам
тревогу за наше добро и заставляет сторожить его, не смыкая глаз? - Гумар
сделал паузу. - Кто, не делясь ничем, все хочет прибрать к рукам? - при этих
словах взор его обратился туда, где стоял Жираслан. - Может быть, таких
людей и нет здесь, - встретив взгляд Жираслана, смущенно заключил
старшина, - а может быть, и есть... кто знает...
Тщедушный старичок в голубом халате и чалме хаджи, что, вероятно, и
придавало ему решимость, тот самый, который первым узнал Жираслана,
прокричал:
- Легко сказать, что нет таких людей! Кто же в таком случае увел коня у
Кундета только в прошлое новолуние?
- Постой, хаджи Осман, - остановил Гумар старика. - Кто разрешил тебе?
О том, как нам избавиться от нечистых рук, скажет сам господин пристав. Да
перейдут его болезни ко мне! Слушайте умного человека. Будет говорить
Аральпов.
Гумар подобострастно оглянулся, а Залим-Джери с плеткою в руке
неторопливо сошел по ступенькам. Батоко, гордый своим назначением, обмакнул