"Алим Кешоков. Вершины не спят (Книга 1) " - читать интересную книгу автора Четвертый, Мусаби, лежал в стороне, под акацией.
- Соотечественники! Кабардинцы! - опять крикнул Берд, оправляя белый башлык. Молчание. И только дед Баляцо, положа руку на кинжал, произнес негромко: - Ой, князь... Ой-ой-ой... - Что ты, старик? - И, как бы предотвращая какую бы то ни было вспышку возмущения, полковник, повернувшись в седле, поднял руку в перчатке и скомандовал: - Очередь! Над людьми пронесся рой пуль. Пулеметная очередь эхом отдалась по снежной равнине. Стая ворон с шумом снялась с высоких тополей. Упали хлопья снега; стая, совсем затенив вечернее небо, с карканьем унеслась. Полковник сделал знак, всадники, подъехав, загородили конями своего командира, Гумара и Залим-Джери, севшего в седло. Затем начали теснить людей. Пулеметчик в тачанке не выпускал из рук гашетку. Кавалькада двинулась к воротам, и тут все старики, как по команде, повернулись к Берду Шарданову, и в их взорах князь увидел ненависть и гнев... Слов не понадобилось. ОТЦЫ СПУСКАЮТСЯ С ГОР Славная, незабываемая весна тысяча девятьсот двадцатого года! Она наступила, и жизнь обновлялась не только в природе. Но немало страшного творилось вокруг. В городе стреляли, резали, грабили беспрерывно. Люди, вернувшиеся с базара, передавали страшную весть о казни комиссара. Чтобы он не мог ничего виселицу стали ладить вторично. Кругом раздались голоса: "Довольно! Два раза не наказывают!" У комиссара лопнул шов на окровавленном лице, и большевик стал кричать, что он не боится смерти, что народ непременно победит. Неспокойно было и по аулам, но уже в феврале пошли обнадеживающие слухи. То, что говорили теперь, тоже волновало, но по-другому - счастливо, особенно женщин, разлученных с мужьями. Гумару же или Мусе не хотелось верить этим слухам. Не радовали они и несчастную Данизат, невольную пособницу казни мужа, а сейчас терзаемую голосом совести, томимую страхом возмездия. Да, по-другому запахло в воздухе, если даже Давлет вдруг поправился и стал обходить знакомые дома, напоминать людям о том, что всегда хотел своему ближнему добра. Он снова объявил "колодезные дни". Больше всего Давлет упирал на то, что он ревностный шариатист, сторонник равенства и братства всех мусульман. Эти его слова находили отклик в душах стариков, а ведь вовсе не последнее дело в ауле пользоваться расположением стариков - совести народа. Дни становились длиннее. Все раньше за горами зарождалась утренняя заря. Все веселее, яснее и шире разливалась она по снегам горных вершин и по кабардинской равнине. Каждый новый день приносил новые свидетельства близких перемен... К концу марта - ровно год прошел с первого митинга в Шхальмивоко - не оставалось никаких сомнений, что дни белых сочтены. В час утреннего намаза Думасара с особенным чувством обращала взоры к |
|
|