"Алим Кешоков. Вершины не спят (Книга 2) " - читать интересную книгу автора

карандаш и вписывал в тетрадь букву за буквой, не замечая того, что его усы
и борода давно окрасились в фиолетовый цвет.
- Эй, сладкоуст! - закричал мельник Адам. - Посмотри, какими красивыми
стали твои усы, они стали красивее, чем на твоем портрете в газете.
Сладкоуст! Дело в том, что председатель Нахо вместо умершего деда Еруля
назначил Исхака глашатаем, считая, что сам аллах послал вдруг Исхаку дар
песнопения. "Добрые вести, - говорил Нахо, - надо сообщать языком, с
которого каплет мед, а не яд. С этим, - утверждал Нахо, - согласится даже
аллах".
Что же касается заботы мельника о сохранности исхаковских усов, то тут
объяснение состояло в том, что портрет песнотворца - победителя соревнований
был помещен в газете: дескать, в ауле Шхальмивоко есть не только старики
хищники, вроде местного мельника, который продолжает эксплуатировать
односельчан, не выполняет постановление исполкома о преобразовании
мукомольного дела, но есть и талантливые старики песнотворцы. Вот какая тут
была подноготная! Давно известно, что все в мире имеет свои явные и тайные
причины.
Исхак же вырезал из газеты свой портрет, завернул в платок и носил
вырезку за пазухой, охотно показывая ее всем желающим: вот, дескать, знайте,
каков есть Исхак, какие у него усы, какая папаха! Люди смотрели на газетный
портрет Исхака, а тот, кто был грамотным, заодно читал разоблачительную
заметку о мельнике Адаме, который к этому времени восстановил свою мельницу.
Мельник бросил свое хлесткое замечание, не переставая упражняться в
писании букв древесным углем на старом жернове. Он хотел достичь в этом деле
такого совершенства, чтобы согласно последним постановлениям исполкома
ставить на мешках с зерном не метки, как велось со времен царского правителя
Кабарды полковника Клишбиева, а настоящие буквы. Дабы никто не мог превзойти
его в этом искусстве и заменить в мельничном деле. С тех пор как Инал
распорядился не молоть на семью больше восьми пудов в месяц, поди разбери,
кому уже мололи, кому еще не мололи, если не знаешь грамоты. Теперь, считал
Адам, без знания цифр и букв не извлечешь никакой выгоды ни в каком деле.
Так каждый из вчерашних учеников Лю по-своему пожинал сладкие плоды
учения во дворе аулсовета, когда Лю прибежал за справкой о том, что все его
ученики счастливо выдержали экзамен у Нахо. И не было бы никакой задержки,
если бы за дверью не продолжался небывалый поединок председателя Нахо с
неукротимой знахаркой Чачей.
Нахо Воронов был еще молодым человеком. Сухопарый, быстрый, он всюду
успевал, и не удивительно, что за свою неутомимость получил кличку
"Председатель в седле". И этого не знающего ни сна, ни покоя деятельного
человека, настойчивого и упрямого, невозможно было переупрямить никому и ни
в чем. Если кто-нибудь не поддавался его внушениям, Нахо был способен сидеть
с этим человеком не только часами - сутками и повторять все одно и то же,
покуда не сокрушит несговорчивого, казалось бы, твердокаменного человека. И
вот на этот раз коса нашла на камень, это действительно!
Вчера вечером Нахо пригласил к себе Чачу проверить ее успехи в ликбезе,
а заодно получить наконец со знахарки рубль за самогоноварение и рубль по
самообложению. Выполнялось решение схода собрать деньги на постройку мостика
через реку - дело не меньшей важности, чем справка для Лю.
Сложив морщинистые почерневшие руки на худые старушечьи колени, Чача
просидела перед Нахо всю ночь. В этой позе застал ее Лю, решившись наконец