"Артур Кестлер. Слепящая тьма (Политический роман)" - читать интересную книгу автора

но так, чтобы дочь не могла услышать; потом он снимал свой старый пиджак,
тайком крестился и лез в постель. Со стены на Василия поглядывал Первый, а
рядом с ним, приколотая кнопкой, висела старая пожелтевшая фотография
командира бригады Николая Рубашова. Если увидят эту фотографию, его,
пожалуй, тоже заберут.
На лестничной площадке перед квартирой Рубашова было тихо, темно и
холодно. Один из работников Народного Комиссариата - тот, который был
помоложе, - предложил пару раз пальнуть в замок. Василий, в сапогах на босу
ногу, бессильно прислонился к двери лифта; когда его разбудили, он так
испугался, что даже не смог намотать портянки. Старший работник был против
стрельбы: арест следовало произвести без шума. Они подышали на замерзшие
пальцы и снова принялись ломиться в дверь, молодой стучал рукоятью
пистолета. Где-то внизу вдруг завопила женщина. "Уйми ее", - сказал молодой
Василию. "Эй, там, - заорал Василий, - это из органов!" Крик оборвался.
Молодой забухал в дверь сапогом. Удары раскатились по всему подъезду.
Наконец сломанная дверь распахнулась.
Трое людей сгрудились у кровати: молодой держал в руке пистолет; тот,
что постарше, стоял навытяжку, как будто он застыл в положении "смирно";
Василий, чуть сзади, прислонился к стене. Рубашов вытирал вспотевший лоб и,
близоруко щурясь, смотрел на вошедших. "Гражданин Николай Залманович
Рубашов, - громко сказал молодой работник, - именем Революции вы
арестованы!" Рубашов нащупал под подушкой пенсне, вытащил его и приподнялся
на постели. Теперь, когда он надел пенсне, он стал похож на того Рубашова,
которого Василий и старший работник знали по газетным фотографиям и
портретам. Старший еще больше подобрался и вытянулся; молодой, выросший при
новых героях, сделал решительный шаг к постели - и Василий, и Рубашов, и
старший из работников видели, что он был готов сказать - а то и совершить -
неоправданную грубость: его не устраивало возникшее замешательство.
- А ну-ка, уберите вашу пушку, товарищ, - проговорил Рубашов, - и
объясните, в чем дело.
- Вы что, не слышали? Вы арестованы, - сказал молодой. - Давайте,
одевайтесь.
- У вас есть ордер? - спросил Рубашов. Старший вынул из кармана бумагу,
протянул Рубашову и снова застыл.
Рубашов внимательно прочитал документ.
- Что ж, ладно, - проговорил он. - На чужих ошибках не научишься, мать
его...
- Одевайтесь, живо, - сказал молодой. Его грубость вовсе не была
искусственной - она составляла основу его характера. "Да, славную мы
вырастили смену", - подумал Рубашов. Он припомнил плакаты, на которых юность
всегда улыбалась. "Передайте-ка мне халат, - сказал он, - и хватит вам
петушиться тут с вашим пистолетом". Юнец побагровел, но ничего не ответил.
Старший передал Рубашову халат, и тот просунул руку в рукав. "Получилось", -
сказал он с напряженной улыбкой. Остальные не поняли и угрюмо промолчали.
Рубашов медленно поднялся с кровати и собрал свою разбросанную одежду. В
доме - после оборвавшегося вопля - опять воцарилась глубокая тишина, но у
всех четверых было странное ощущение, что жители не спят и, лежа в постелях,
стараются даже как бы и не дышать. Потом на одном из верхних этажей кто-то
спустил воду в уборной, и трубы наполнились клокочущим гулом.