"Артур Кестлер. Девушки по вызову (Трагикомедия с прологом и эпилогом)" - читать интересную книгу автора

бревно, сокрушающее мое плечо, чтобы сучок рвал мышцу, но не раздавил
ключицу? Это будет не так больно - на то я и целитель, чтоб разбираться в
таких вещах. Только себя самого я не могу исцелить, даже немного сдвинуть
бревно - и то мне не под силу: при малейшей попытке оно соскользнет. А
стоит мне упасть, как меня снова станут бить кнутом, и тогда я могу
закричать. Или даже обмочиться. Говорят, когда упавшего поднимают, он может
обмочиться, а это вызывает у них смех. Случаются и более постыдные
оплошности. Не должен отец допустить, чтобы такое случилось с сыном.
Ты издевался над Авраамом, ты подбивал его перерезать горло первенцу и
только в последний момент схватил за руку. От твоего чувства юмора меня
прошибает холодный пот. Это уродливое представление разыгрывается перед
пустым залом, только для твоего удовольствия. С единственной целью -
заставить тебя услышать, пробудить тебя от сна.
Когда ты уснул, когда отвернулся? Когда Давид стал гонителем
Авессалома? Или раньше, когда Каин убил Авеля? Ты поступил с адамовым
семенем невеликодушно, Всемогущий. Часто, придавленный ночной теменью, я
размышлял, поглядывая на остальных, спящих под луной без задних ног, не ты
ли был демоном глухоты и немоты, вселившимся в юношу, которого мне привели,
когда мы спустились с горы, Не ты ли прикинулся бесом, которым был одержим
тот юноша, не ты ли терзал его, награждая судорогами, от которых он готов
был сгореть в огне, утонуть в воде, лишь бы положить конец своим мучениям?
Не ты ли играешь во все эти игры с семенем адамовым? Или ты всего лишь
погружен в неведение и сон? Скоро я узнаю ответ. Скоро я поменяюсь местами
с этим бревном: тогда уже не я буду его влачить, а оно окажется отягощенным
мною. То будет испытание для тебя. Тогда мне и будет ниспослан ответ.
Я сам бичевал себя так яростно, как и не снилось солдатам, уставшим от
бича: я принудил себя поверить, что ты всего лишь рассеян, что тебя
занимают более важные заботы, нежели судьба твоих созданий, хотя неведение,
что это могут быть за заботы, причиняет мне еще больше страданий, чем
усердие солдат. Возможно, ты был занят иными помыслами и тогда, когда вошел
в мою мать, эту плаксивую женщину, все время попадающуюся у меня на пути?
Если дело в этом, если ты всего лишь отвлекся или задремал, то я стану,
превозмогая боль, тянуть и тянуть тебя за рукав, пока ты не очнешься, пока
цель не будет достигнута. Но если ты - тот самый демон глухоты и немоты, то
тянуть тебя за рукав будет бессмысленной глупостью, а смерть - невыносимым
страданием. Говорят, умирание, что мне уготовано, длится трое суток, если
его не ускорят, переломав мне кости. Это будет слишком тяжко, кишечник мой
наверняка не выдержит вознесения на такую высоту над осиротевшим миром, и
все превратится в гнусную насмешку: и ты, пустынный мираж, и моя плаксивая
прелюбодейка-мать.
Говори, проклятье, говори же, как ты разговаривал со мной в ту ночь,
на горе, не притворяйся, что у тебя есть заботы поважнее! Разве не уверял я
невинных сих, что ты перечел все волоски у них на головах, что даже падение
малой птицы не происходит без твоей на то воли? И разве семя адамово не
важнее птичьей стаи? Ты чувствуешь этот сучок, ломающий мне ключицу? Сдвинь
его хотя бы чуть-чуть, как сдвигаешь своим дуновением горы.
Склон становится все круче: мы приближаемся к вершине. Скоро я узнаю
ответ. Солдаты клянут меня все менее ретиво, потому что сами спотыкаются о
камни, страшась тебя, грозного бога пустыни. Три пса по-прежнему не
отстают; когда я родился, меня посетили три волхва. Ты ведь знаешь, у меня