"Вера Кетлинская. Мужество " - читать интересную книгу автора

рыба. Рыбалки были от обчества, и в ход рыбы на рыбалке очередь, кому сеть
запускать. Так у кулака сеть двести аршин, а у бедноты - двадцать пять. А
кулак еще стоит над ним - скорей да скорей. Или взять - дрова. Дрова в зиму
заготовляли для пароходов и складывали на берегу штабелями. Конечно, и
беднота заготовляет, да где им с кулаком тягаться! Ведь как делалось?
Подойдет к берегу пароход, хозяин выйдет к борту, кричит: "Почем дрова?" А
наш кулачина и сам кричит: "А у тебя что есть?" Продавали больше на муку, на
соль, на сахар. Ну, и начинают рядиться. Каждый хочет продать подороже и
купить подешевле. Бедняку тут соваться нечего. Вот он и продает кулаку
заранее, а уж тот зараз перепродаст с прибылью. Вот они - доходные статьи.
Была еще статья, или, проще сказать, - разбой.
- Разбой? - переспросил Гриша.
- Ох, что ж и делали! Особенно вокруг золота, так что ни год - разбой.
Скажем, к осени возвращаются старатели. Пароходов ждут. Кулак их приютит,
угощает, на постель кладет. А ночью стукнет - и золото себе. И везет в
Благовещенск, китайцам продавать. Случалось, то же золото по четыре раза
оборачивали. Продадут, подстерегут, угробят китайца, а золото снова продают.
Купец китайца обхаживает, а китаец купца - кто кого обманет. Бывало, и
купцов резали.
Тарас Ильич смолк. Вздохнул. Задвигался, будто собираясь уходить, но не
ушел. Гриша Исаков смотрел на него с острым любопытством. Сколько зловещих и
диких историй должен был знать этот угрюмый и странный человек! И кто он
был?
Тарас Ильич вдруг засмеялся. Смех был невеселый, кудахтающий, и глаза
не смеялись, а горели гневом.
- Алимур - не слыхали такого слова? - спросил Тарас Ильич и медленно
повторил: - А-ли-мур. Игра такая. Тоже купеческая выдумка. Денег в народе
мало. И йот придумали затею - талончики. Приедут, продают талончики - по
двадцать копеек, по полтиннику, по рублю. А потом садятся на талончики в
карты играть. Играют иногда суток двое подряд, пока талончики в одних или в
двух руках не скопятся. В такой азарт входили, что по суткам не спали, не
ели. А сыграют - один товары берет, а другие... Вот оно что такое "алимур".
Гриша взглянул на его руки. Худые, беспокойные, длинные руки. Сколько
раз эти длинные пальцы, дрожа, перебирали проклятые талончики? А может быть,
он стоял где-нибудь в углу, горящими глазами наблюдая игру, в которой не мог
принять участия? "Тень". "И есть человек, и нету".
- А вы сами здешний?
- Нет, какой здешний! Черниговский.
- Из крестьян?
- Родился, конечно, в деревне. А потом в городе жил. Садовник я... был
когда-то.
- Переселенец?
Тарас Ильич ответил не сразу, и голос его звучал глухо:
- Если правду говорить, переселенцем не назовешь. Ехал за решеткой,
провожали со свечками. С Сахалина я, с каторги. И оттуда переезд без почета
был - в пургу, через Татарский пролив, ползком полз... а после, в тайге, как
зверь... Кору грыз...
Каторга... Комсомольцам рисовалась романтическая страшная история, и
Тарас Ильич выступал в ней невинной жертвой, жертвой социальной
несправедливости.