"Вера Кетлинская. Мужество " - читать интересную книгу автора

- А вы на каторгу за что попали? - звонким голосом в упор спросила
Тоня.
- Подрядчика одного зарезал... ну и ограбил, конешно, - просто ответил
Тарас Ильич.
Сема и Гриша невольно отшатнулись - уж очень прост и неожидан был
ответ. А Клава даже глаза закрыла, но не от страха, а потому, что ей было
стыдно за Тараса Ильича и неловко, что она слышала его признание.
Тоня не мигая смотрела на Тараса Ильича с пытливым и суровым вниманием.
Сема как бы в раздумье сказал:
- Это уж не так хорошо - то, что вы сделали, а?
Тарас Ильич с какой-то жадной поспешностью обернулся к нему, увидел
доброжелательное, спокойное лицо Семы, вздохнул и сказал:
- Да уж что говорить... хорошего тут, конешно, мало.
В тишине раздавался лишь мерный храп Геннадия.
- Ничего, - сказал Гриша, дотрагиваясь до его руки, - ничего, Тарас
Ильич, дело ведь давнишнее. Мало ли что бывало.
- И сейчас вы на честном трудовом пути, - захлебываясь, подхватил
Сема, - и никто не станет вас попрекать прошлым, и кто его знает, в конце-то
концов, стоила ли жизнь этого подрядчика хоть половины ваших страданий.
- Страдания наши не меряны, - откликнулся Тарас Ильич, - нет такого
аршина, чтобы мерять... А подрядчик - бог с ним. На покойника клепать
неохота. Да если бы не крайность, разве бы я пошел!.. А вот судите, что люди
делали. И не от нужды делали! - оживившись, он с тою же жадной поспешностью
оглядел молодежь, все ли его слушают, и тотчас начал рассказывать:
- Вот взять хотя бы меня да этого Степана Ивановича, главного нашего
богатея. Прибег я с каторги - раздет, бос, голодный, без паспорта, как пес
паршивый. Он меня взял к себе, накормил, под крышу пустил, - благодетель. На
паспорт не смотрит - только работай. И уж как я работал! - одному богу
известно. И лес рублю, и нарты гоняю, и с лошадьми, и рыбачу, и собак
кормить, и коров доить, и сети чинить, и ямы выгребные чищу, и огород
копаю - ну, все. А плата - вот только что от пристава спасал. Толстый такой.
Ездил два раза в год - зимою с почтой, а летом на пароходе. Беглых
вылавливал. Так вот взятка приставу за беспаспортного - это и была моя цена.
Да и не я один тут был. Местных батраков они не любили брать, ловили беглых.
Даровщина!
Тарас Ильич закурил, помолчал, снова заговорил:
- И только одна у нас мечта была: денег собрать, уехать, вырваться. С
деньгами и паспорт достанешь и откупиться можно. А деньги откуда взять?
Только один путь - золото. А золото тоже найти надо. Однако по горным
речкам, бывало, находили. Нападешь на место - тайком работаешь, следы
запутываешь и крупинки эти готов в землю на сажень зарыть, только бы хозяину
не попались. Но Степан Иванович носом чуял. И не спрашивает и не мешает, а
выслеживает тебя, как зайца. По следу ходит. В кустах хоронится. Даст намыть
что найдешь - и тут же, в тайге, топором... Если и найдут потом тело - кому
забота о каторжнике, о беглом?
Гриша сидел, охваченный возбуждением. Вставала перед глазами неведомая
горная речка, крадущаяся за кустами тень, блеск топора, слабый вскрик и
медленно сползающее в воду окровавленное тело... Из картины рождались стихи.
Он слышал будто со стороны возникшую строку: "За камешек желтый, за блеск
золотой..."