"Вера Кетлинская. Мужество " - читать интересную книгу автора

- Сегодня мы идем - лес, а завтра одни пеньки останутся, - сказала
Лилька.
Клава смотрела кругом и с гордостью и с грустью. А вдруг каждое дерево
прислушивается, и дрожит, и молит: только не меня...
Клава вспомнила сказку, одну из тех сказок, что в детстве ей
рассказывала бабушка. Стал мужик рубить березку - тяп да ляп! - а березка
белая такая, заколдованная. И взмолилась березка: "Не руби меня, мужик, мало
ли других деревьев". - "А ты что за барыня? У меня всем деревьям честь
одинаковая". А березка просит: "Не руби, скажи, чего хочешь, все для тебя
сделаю". Как золотая рыбка у Пушкина. И кончилось как у Пушкина. Разохотился
мужик, подавай ему и дворянство, и богатство, и губернаторское звание.
Рассердилась березка на мужика да на завистливую жену его и превратила их в
медведей. А нанайцы, если верить Арсеньеву, считают медведя человеком.
"Большой умный люди". Поговорить бы теперь с настоящим нанайцем...
Совсем рядом за кустами раздался вскрик и сразу вслед за ним - сильный
шум, скрежет, шелест... И как будто сдавленный стон. Дерево? Или медведь?
Клава даже не успела испугаться, потому что тотчас увидела сквозь кусты
спокойно-размеренные движения лесорубов. Тропинку перегораживала дощечка на
шесте: "Участок ударной бригады Круглова имени Комсомола".
Нет, это не были незнакомые, неизвестно откуда взявшиеся охотники. Это
были свои, родные комсомольцы. И Петя Голубенко рванулся навстречу, заорав
на весь лес:
- Девчата! Обе-ед! Ур-ра!
И свои, родные парни окружили Клаву и Лильку, всячески стараясь
услужить. Только несколько человек, в том числе Круглов, продолжали
работать. Предоставив Лильке разливать похлебку, Клава залюбовалась
работающими. Ей нравилось смотреть, как дрожит и кренится подрубленный
ствол, как лениво отходят парни от падающего дерева, рисуясь своей
ловкостью.
- Осторожнее, вы! - крикнула Клава, чтобы доставить им удовольствие.
Круглов работал в одной майке, его руки и шея успели загореть.
Свободные размашистые движения подчеркивали мужественную красоту его тонкого
мускулистого тела. Клаве было приятно смотреть на него. Он был самый
красивый из всех. Как она не заметила раньше, что он самый красивый?
- Ударники, обедать! - позвала она.
Парни располагались с мисками на пеньках и прямо на земле. Петя
Голубенко присел на пенек и тотчас подскочил, уверяя, что приклеился. На
свежих срезах выступали древесные слезы.
- Дерево плачет, - сказала Клава.
Но сейчас грусти не было. Клава восхищалась победителями.
Круглов сел на пень, положив рядом с собой топор и широко расставив
ноги. Он вытирал рукой вспотевший лоб. Он жадно вонзил зубы в ломоть хлеба,
и Клава заметила крепкие, чистые, красивые зубы. У него была курчавая
непокрытая голова. У него были веселые и нежные глаза.
- Ну и похлебка! - похвалил он, глядя на Клаву. - От такой похлебки
работоспособность потеряешь.
И правда, пообедавшие развалились на земле, блаженно жмурясь и вздыхая.
- Отдохнуть надо же, - заступилась за них Клава.
- Вечером отдохнем. Мы должны, знаешь, сколько сделать? Вон до того
дуба - видишь, большущий виднеется - и в обе стороны по пять метров.