"Франциско де Кеведо. Час воздаяния или разумная фортуна" - читать интересную книгу автора

быстрее молнии взметнулись на гору, в родовой замок, к тому, кто исстари
имел на них право, пока тот отъявленный мошенник не присвоил чужое имя, дабы
похвалиться знатностью. Осталось от дома пустое место и уцелело единственно
объявление; однако такова была сила Часа, что если раньше оно гласило:
"Сдается внаймы дом, постучите, хозяин всем откроет", теперь на нем
значилось: "Сдается внаймы вор, входите не стучась, дом препятствия не
составит".

V

РОСТОВЩИК И ЕГО БОГАТСТВА

Насупротив вора жил ростовщик, дававший деньги под заклад. Завидев, как
дом соседа пустился наутек, он сказал: "Дома затеяли менять хозяев? Плохо
дело!" - и решил принять свои меры. Но как ни спешил он спасти свое добро,
Час застиг и его, и в тот же миг шкатулки с ценностями, стенной ковер и
серебряный поставец, которые, подобно алжирским пленникам, дожидались дня,
когда их выкупят, сорвались с места и дали стрекача, да так проворно, что
один из ковров, вылетая в окно, захватил по пути самого ростовщика,
обернувшись вокруг него, как узорчатый саван, оторвал от земли, поднял более
чем на сотню локтей в воздух, а потом выпустил его. Ростовщик грохнулся на
крышу так, что ребра хрустнули. С крыши-то и увидел он, к полному своему
отчаянию, как все имущество, что было у него в закладе, поспешно разбегается
в поисках законных хозяев; последней пронеслась дворянская грамота, под
которую он ссудил ее владельцу двести реалов сроком на два месяца, да еще
начислил проценты - пятьдесят реалов. Сей лист (вот чудо-то из чудес!)
молвил, пролетая мимо:
- Эй ты, повелитель закладов! Коль скоро мой хозяин благодаря мне не
может быть посажен в долговую тюрьму, нет, стало быть, и у тебя основания
держать меня в тюрьме за его долги.
И с этими словами грамота шмыг в трактир, где давно уже томился
голодный ее владелец, затянув потуже пояс и пожирая глазами сочные куски
мяса, кои громко пережевывали другие едоки.

VI

БОЛТЛИВЕЙШИЙ ИЗ БОЛТУНОВ

Один болтун, который столь усердно молол языком, что мог снабдить
избытком слов еще десяток краснобаев на две лиги в окружности, трещал без
умолку, заливая всех потоками суесловия. Тут настиг его Час, и превратился
наш болтун в косноязычного заику, который спотыкался, что ни слог, и с
натугой выдавливал буки-аз. Так тяжко ему пришлось, что ливень красноречия
унялся сам собой. А когда глотка уже напрочно закупорилась, потоки слов так
и хлынули у него из глаз да из ушей.

VII

ТЯЖБА