"Мартин Кейдин. В плену у орбиты " - читать интересную книгу автора

новый самолет, чистенький и сверкающий. Два сиденья бок о бок, приборная
доска поразили Пруэтта своим великолепием, и он очень осторожно погладил
пальцами ручку управления, которая была у его кресла.
Двадцать минут спустя они уже поднялись на тысячу восемьсот метров и
лениво плыли над белыми клубочками облаков. Пруэтт молчал и не спускал глаз
с пилота, стараясь не пропустить ни одного его движения. Он не поверил своим
ушам, когда летчик повернулся к нему и сказал:
- Хочешь попробовать управлять сам?
- Еще бы!
Летчик рассмеялся.
- Ладно. Но помни: самолет очень чуткий и слушается малейшего движения
ручки.
Когда мальчик сомкнул пальцы вокруг ручки, они слегка дрожали. Летчик
улыбнулся ему и поднял руки вверх, показывая, что передает управление
самолетом. Пруэтт с трудом сглотнул ком в горле - страшно было поверить, что
он по-настоящему, сам ведет самолет.
Впрочем, он пока еще не вел самолет, он его дергал.
А с такими самолетами надо обращаться нежно: скажи шепотом, чего ты
хочешь, и серебристая машина покорно выполнит твое желание. Через десять
минут летчик снова взял управление на себя.
Он приземлился в Ист-Хэмптоне, в глубине Лонг-Айленда.
- Я скоро вернусь, - сказал он. - Покарауль самолет, чтобы тут никто не
набезобразничал.
Через час летчик вернулся, и они вырулили на конец взлетной полосы.
- Возьмись легонько за ручку и поставь ноги на педали, - приказал
летчик. - Ну, теперь ты будешь вместе со мной вести самолет и поймешь, в чем
тут секрет.
Пруэтт кивнул. "Ласком", слегка подпрыгивая, помчался по полосе. Пруэтт
едва ощутил, как ручка чуть подалась к нему, но самолет подчинился и
оторвался от земли.
Они были в пятидесяти километрах от Рузвельт-Филда, когда летчик велел
Пруэтту проверить, крепко ли затянут привязной ремень.
- Ты когда-нибудь пробовал высший пилотаж, сынок?
- Нет... нет, сэр, никогда.
- Ладно, держись покрепче. И скажешь мне сразу, если тебя станет сильно
мутить.
Небо исчезло. Там, где прежде было небо, Пруэтт увидел вертикальную
линию и вдруг понял, что это и есть край земли, что горизонт теперь стал
дыбом. Но "Ласком" продолжал переворачиваться, как бы катясь по стенке
внутри невидимой бочки, и вот уже земля наверху, а небо внизу. Мальчик едва
успел перевести дух, как самолет ринулся вниз. А когда нос стал задираться
все выше и выше, Пруэтта легонько толкнуло к спинке сиденья и начало
прижимать к ней все сильнее и сильнее. Потом горизонт снова исчез, и мотор
самолета, перешедшего в пике, взревел. Но вот нос опять стал подниматься
выше и выше; мотор натужно ревел, преодолевая нагрузку. Солнце ударило в
глаза, и Пруэтт понял, что лежит на спине, а "Ласком" описывает в небе
великолепную мертвую петлю.
Было еще много других фигур, и глаза Пруэтта сияли от восторга, когда
серебристый самолет прошелестел по траве Рузвельт-Филда.
После этого умопомрачительного полета мальчик уже не знал удержу. Он