"Алан Кэйу. Бишу-ягуар (Повесть) " - читать интересную книгу автора

сломанных плетеных корзин и выкопанных в песке лунок, служивших детям для
игры в камешки.
Петляющая тропка спускалась с крутого песчаного обрыва от крохотной
деревушки - нескольких глинобитных хижин, прилепившихся к вершине горы в
отдалении от реки. Несмотря на то что в засушливый сезон река оставалась
единственным источником воды и женщинам приходилось таскать тяжелые кувшины
издалека, селение разбили на горе - это обеспечивало хоть какую-то
безопасность от набегов племени, обитавшего выше по течению. Когда у этого
племени случался неурожай, его воины совершали набеги на соседей за
маниокой; порой они нападали, чтобы захватить оружие или женщин.
Летом женщины из деревушки, объединившись группами по десять -
двенадцать человек, спускались по извилистой тропинке, привязав к поясам или
к ремешкам, охватывающим татуированные лбы, глиняные горшки и кувшины. Порой
их подстерегали в засаде воинственные соседи. Поэтому стало обычаем посылать
за водой только старых женщин, не ценившихся у речных грабителей, которых
жители деревушки окрестили словом, в переводе означавшим "жадные люди".
Для обитателей горного селения "жадные люди" были не единственной
угрозой. Опасность, нависшая над отдаленным от цивилизации уголком сельвы,
называлась еще одним словом, переводимым как "вырубка природных лесных
массивов под новые плантации".
Насмерть перепуганные индейцы, покидая хижины, в безмолвном ужасе
наблюдали за падавшими с неба машинами, из чрева которых выползали другие
машины, которые ревели, как рассерженные крокодилы, только в тысячу раз
громче, и, продираясь через кустарники, сокрушали вековые деревья.
Преследуемые механическими чудовищами, индейцы с каждым днем отступали
глубже и глубже в сельву, но спасения не было. Самое страшное происходило,
когда богатый землевладелец снаряжал отряд гаучо с карательной миссией -
уничтожить последних уцелевших индейцев. Как видно, жившие в каменном веке
индейцы, вооруженные луками и отравленными стрелами, представляли слишком
серьезную угрозу для чужеземных колонизаторов, претендовавших на эти щедрые
земли. И наемники с гиканьем скакали по равнинам, размахивая смертоносными
бола, мачете и ружьями, сея смерть среди индейцев, вынужденных отступать в
самые отдаленные и дикие уголки сельвы. Настанет день, когда отступать им
уже будет некуда...

***

Глядя на горы, с которых медленно сползала тень, обнажая их
первозданную красоту, трудно было вообразить более чудесную и мирную
картину. По предгорьям растекалось золото, изрезанное причудливыми силуэтами
огромных деревьев; непроходимые кустарники изумрудным ковром расстилались по
влажной от ночной росы земле.
Голубоватая змейка дыма спирально уходила ввысь, растворяясь в горячем
небе. Лежа под прикрытием развесистой кроны исполинского дерева, сочные,
мясистые листья которого тяжело свисали, глянцево отблескивая на солнце,
индеец шевельнулся под красновато-коричневым одеялом. Приоткрыв один глаз,
он следил, как дочь осторожно добавляет несколько капель обжигающей водки в
жестянку с кофе; аромат излюбленного напитка и разбудил его.
Девочка была стройная и невысокая, лет двенадцати на вид, но уже
достаточно женственная. На ней была грубая домотканая рубашка из яркого