"Александр Хургин. Комета Лоренца (сборник)" - читать интересную книгу автора

неумно. Несмотря на это, все ее почему-то солят. И я всегда солил. Пока не
познакомился и не стал жить совместной жизнью, ведя общее хозяйство, с некой
Ларисой Измайленковой. И она меня обучила жить экономно, разумно расходуя
все возможные ограниченные средства. Потому что ей приходилось в жизни
счастливо существовать и на более незначительные деньги, чем бывали в
наличии у нас. Она этому научилась по наследству и впоследствии научила
меня. А когда мы с нею разошлись по-хорошему и по обоюдному согласию сторон,
ее навыки остались при мне, и я пользуюсь ими по сей день с успехом и
передаю их при случае другим. Наверно, поэтому я и вспоминаю Ларису чаще и
конкретнее, чем остальных, и всегда вспоминаю хорошо.
Остальных я тоже не вспоминаю плохо, потому как не вижу в этом смысла и
резона. Что толку вспоминать кого-то плохо? Только настроение себе портить
и, значит, делать свою жизнь еще хуже, чем она есть на самом деле. Причем
делать самому, без посторонней помощи, содействия и какой-либо надобности. А
главное, воспоминания же - все равно это только воспоминания о том, чего уже
нет, о том, что было, но чего нельзя вернуть или повторить. Разве только
мысленно, понарошку, в воспоминаниях. Так что - как вспоминать, зависит от
нас, и мы сами можем корректировать наши воспоминания о нашем прошлом в
нужную и удобную нам сторону. Ничего в этом плохого (если не навязывать свои
воспоминания другим) нет и недозволенного - тоже нет. Корректируем мы не
само прошлое, а опять же воспоминания о нем. Всего лишь. А воспоминания,
повторяю - это ничто, они нематериальны и неосязаемы, они приходят незримо,
только к нам и ни к кому больше, и уходят, ничего не оставляя после себя.
Хотя придя, какое-то время существуют в нас и как-то на нас изнутри
воздействуют.
Сейчас они тоже производили во мне нечто. Нет, я не старался вызвать в
памяти все, связанное у меня с женщиной, делающей покупки. Но какие-то куски
жизни, какие-то отрывки, к ней непосредственно относящиеся, естественно,
вылезли на поверхность. Сами собой вылезли. Автоматически. Все-таки
расплывчатый отрезок жизни, называемый молодостью, запоминается лучше всего.
Каким бы он ни был в действительности и в прошлом. Тут, надо думать, все
дело в силе чувств. Когда ты молод, у тебя есть не только сила физическая.
Чувства тоже имеют силу. А с течением временем ты слабеешь и физически, и
чувственно. Если, конечно, можно так сказать. Но память о нашей силе, о
любой силе, о силе во всех ее проявлениях, остается в нас надолго. Я,
например, помню ощущение голода - после школы. Мне так сильно, так мощно
хотелось есть, что я не мог дождаться, когда добегу до дому, открою дверь и
схвачу хоть что-нибудь со сковороды, оставленной мне матерью прямо на
керосинке - чтобы я только зажег спичку и разогрел себе без хлопот еду. И я
часто делал это, а еще чаще съедал все, мне оставленное, стоя, в пальто, без
хлеба, не помыв руки перед едой.
Теперь я могу не есть с утра до вечера. Да, я ощущаю, что голоден, и ем
вечером с удовольствием. Но без жадности. Я могу и не есть, могу перетерпеть
и забыть свой голод. Никакой остроты и силы в чувстве голода у меня не
сохранилось. Правда, я не знаю и не испытал в жизни настоящего голода.
Говорят, что настоящий голод лишает человека возможности даже думать о
чем-то постороннем. Голодный человек навязчиво и неотвязно думает только о
еде. Так же как влюбленный думает о любви. И не вообще о любви, а о своей
собственной, единственной и неповторимой любви. И попробуйте ему сказать,
что точно такую же любовь испытывали до него миллионы и миллиарды людей - он