"Александр Хургин. Дверь" - читать интересную книгу автора

чем-нибудь или не зашуметь еще каким-нибудь способом. А в кухне в это время
Дуся медленно рассказывала Марии, что она видела, ходя по государственным и
коммерческим магазинам города, и что в них купила, а что нет из-за
сумасшедших и бешеных цен. И она говорила, что сейчас принесет и покажет
Марии колготки и юбку и домашние зимние тапочки на меху. А Мария говорила -
не надо, я потом, попозже, зайду к тебе и посмотрю, а Дуся просила одолжить
ей сколько-нибудь денег, так как свои она все растратила в магазинах, и
говорила - заходи, и говорила - я позвоню, и звонила по телефону, произнося
в трубку простейшие слова и звуки, такие, как алло, да, нет, и опять - да и
угу и ну, и она смеялась чему-то, сказанному ей, и чем-то возмущалась, и еще
кому-то звонила, чтобы произносить те же самые упрощенные слова и сочетания
из этих слов и смеяться над кем-то в трубку. И так истек, наверно, целый час
времени, и она наконец встала и потянулась, треща суставами костей, и
сказала:
- Ну, я пошла.
И по пути заглянула она в комнату и, конечно, увидела Сараева, сидящего
изваянием на табуретке, и сказала:
- А, у тебя гости? - и еще постояла в коридоре, говоря, что хочет
связать себе свитер по журналу "Бурда" и нитки у нее уже есть подходящей
расцветки, а вязальной машины нет, но Геннадий, сказала, обещал мне ее
купить со дня на день или даже еще раньше, и он ее уже заказал, и ему
вот-вот привезут ее по приемлемой и доступной цене. И она еще и еще раз
сказала Марии, что ты ж заходи обязательно, колготки посмотреть и юбку, и
ушла к себе или, может, к другой какой-нибудь соседке по длинному коридору
девятого этажа. И Сараев подумал, что вот сейчас он скажет Марии, что так
все-таки нельзя и что дети не виноваты ни в чем и что давай что-нибудь
придумаем совместными усилиями и найдем разумный компромисс как руководство
к действию. Правда, он опасался услышать от Марии опять, что все ей надоело
и опротивело и что Юлю она не держит. А она, Юля, когда уходил
Сараев, сказала ему, что ты иди, а к нам будешь приходить в гости и на
день рождения, а я, сказала, буду тут жить, дома. С
Женей и с мамой. А когда он попробовал и постарался ей что-то объяснить
и ее увести с собой, она стала плакать. И Мария вмешалась в их разговор и
сказала:
- Не мучь ее, пусть с нами остается.
А Сараев сказал:
- Как это с вами?
А Мария сказала:
- Ну ты же слышал.
И Юля осталась жить с Марией и с Женей, а Сараев ушел. А теперь он
пришел, чтоб еще раз поговорить с Марией серьезно и сознательно и прийти все
же к какому-то общему знаменателю и пониманию друг друга, так как она
достаточное и ощутимое время пожила сама с детьми и должна была
почувствовать на собственной шкуре, как это трудно и безответственно и что
самой ей не лучше, а хуже и никаких положительных последствий и сдвигов от
развала их семьи и общей жизни не произошло, и не замечать этого она,
Мария, как женщина умная и любящая мать, конечно, не могла и не имела
права. Хотя бы из-за детей. И думать только о себе и о своем чисто женском
начале, основанном на непостоянстве чувств и порывов, было сейчас, можно
сказать, преступно и недопустимо.