"Александр Хургин. Сквер" - читать интересную книгу автора

если нарушаем правила мы, их нарушают и по отношению к нам сторицей.
Особенно в условиях нашей специфической свободы слова и дела. Которая в
основном и является /свободой нарушать правила/. И распространяется эта
свобода на всех членов общественного организма, но на тех, кто правила
создает, она распространяется вдвойне, и они пользуются ею неограниченно, по
своему личному усмотрению, спонтанно.
Не мне, конечно, об этом судить и рассуждать. Я всегда только и делал,
что правила как-нибудь нарушал. Не специально и не преднамеренно, зато все
подряд - от правил дорожного движения до правил человеческого общежития и
морали. В частности - высокой морали. А сейчас я вообще бок о бок и, можно
сказать, душа в душу работаю с независимой уличной девочкой Таней - в
смысле, она стоит там же, где и я. В сквере. Только у нее своя клиентура, у
меня своя. У нее клиентов гораздо больше. Что немудрено - клиентов больше у
всех моих уличных коллег. И у тех, кто на ходу рисует шаржи и портреты
прохожих граждан, и у тех, кто определяет их - граждан- вес, их давление, их
рост и их якобы биополе. У того же Феди-музыканта их больше. Впрочем, когда
Федя играет на скрипке, баяне или кларнете, действительно, есть на что
посмотреть и за что заплатить. У него на левой руке недостает среднего и
безымянного пальцев, а на правой - большого и указательного. Мало того, у
него на плече всегда толчется огромный разноцветный петух Иаков и в самых
жалобных местах он кричит троекратно "Ура-а-а!" и бьет левым крылом Федю по
лысине.
А с Таней мы, можно сказать, платонически и бескорыстно дружим.
В рабочее время, когда оно от работы свободно. Тогда мы с Таней
беседуем и укрепляем сопротивляемость наших организмов, употребляя на ветру
крепкие спиртные напитки в микроскопически малых дозах. Только для согрева
внутренностей. И никак не для пьянства. Ни Таня, ни я на работе не пьем.
Кроме того, у меня на это нет обычно средств, а пить на шару я умею, но
очень плохо.
Мне стыдно благодаря воспитанию пить на шару, за чужой, Танин, счет. Я
же не потерял еще совесть и свое личное мужское достоинство. Не потерял и
терять не собираюсь. Во всяком случае
- пока. Но Таня предлагает мне выпить буквально по нескольку граммов, и
я принимаю ее предложения, потому что не научен отказывать женщинам. А
выпив, она просит меня рассказать ей что-нибудь смешное и полезное из
художественной литературы, и я рассказываю ей избранные места бессмертных
поэм "Мертвые души" и
"Москва-Петушки". В основном - про "Слезу комсомолки", "Сучий потрох" и
"Поцелуй тети Клавы". Но не только. Про другое - например, про "косу от попы
до затылка" и про "я увезу тебя в
Лобню" - я тоже рассказываю Тане, и ей это тоже нравится. Не меньше,
чем "зять мой Мижуев" и письмо Онегина к Татьяне, которое к вышеупомянутым
поэмам никакого отношения не имеет.
А когда рабочее время у Тани занято, ей, конечно, не до меня и не до
дружбы, и уж тем более не до классических литературных произведений
искусства. Она же любит свою работу всем своим пышным трудоспособным телом,
говоря - мы на работе не трахаемся и не сношаемся, а рас-сла-бляемся. Как
выяснилось,
"расслабляемся" - это эвфемизм, употребляемый всеми проститутками
нашего города, независимо от ранга и специализации. Видимо, их в этом слове