"Александр Хургин. Сквер" - читать интересную книгу автора

И как только все это произошло, к власти сразу пришли прогрессивные
политсилы общества, и в стране такое началось, что всем стало не до
галстуков, и не до костюмов, и не до воспитания подрастающего поколения -
началась свобода со всеми своими разнообразными прелестями и последствиями.
Я эти последствия почувствовал, наверно, даже раньше других. Почувствовал. А
понял- поздно. Что не главное. Главное - поздно поняли другие, те, от кого
зависело давать нам свободу или погодить с этим раз и навсегда. Но они,
может, вообще ничего не поняли. От них всего можно ожидать. Они, скорее
всего, до сих пор просыпаются каждое утро и разговаривают с собой перед
зеркалом вслух, бреясь. На тему, что вот, мол, мы их, козлов, осчастливили,
свободу дали, спустив ее сверху вниз бесплатно, а они нас за это, грубо
говоря, низвергли в пучину истории, и никакой от них настоящей благодарности
или славы мы не видели. И теперь уже не увидим. И они мучаются этим и
чувствуют, что жизнь их пошла насмарку и по большому счету не состоялась.
Конечно, это их угнетает, особенно их верных жен это угнетает, и они
становятся все более неуживчивыми и все более злыми, а также и все более
стервозными старухами. Вообще, говорят, что ничего нет ужаснее старой,
разочарованной в жизни и в муже стервы, стервы, которая и наверху, на пике,
была стервой, а уж сорвавшись с пика вниз, на равнину, кажущуюся ей
пропастью без дна и покрышки, она превращается в такое чудо от слова
"чудище", что ни в какой сказке сказать нельзя, даже в самой русской
народной.

Но, с другой стороны, от неудачной жизни и неудачного мужа любая, самая
рядовая обычная женщина с возрастом лучше не становится. Наверно, поэтому я
не прожил всю свою жизнь со своей ровесницей, а жил ее по кусочку с
женщинами разных поколений. И чем дальше я жил, тем моложе становились
женщины. В смысле, не вообще все моложе, а все моложе и моложе меня. Сейчас
я уже понимаю, что больше так продолжаться не может, что возраст тоже имеет
свою критическую массу, по достижении которой молодые просто перестают
связывать тебя со словом "мужчина", а немолодые, если и интересуются тобой,
то в мелких корыстных целях. Например, смотрят - нельзя ли взять тебя к себе
в тепло, чтобы ты недолго пожил в нем до своего конца, оставив свою квартиру
их детям или внукам. Это, конечно, я забегаю мыслями далеко вперед, я еще не
в этом трудном и безысходном возрасте. Я даже наоборот, в возрасте, когда
разница совсем не ощущается. Во всяком случае, она не ощущается мною. Если
мои ощущения верны, а не ошибочны. И совпадают с ощущениями моей нынешней, в
общем и целом молодой жены. Единственно, что я за собой замечаю в последние
годы, - я постепенно выхожу из так называемой активной жизни. Не ухожу, а
именно выхожу. Как выходят из любимой игры, когда теряют к ней интерес, или
когда она надоедает и угнетает своими надуманными тупыми правилами, или
когда просто от нее устают. У меня присутствуют все три веские причины
вместе. И потеря интереса, и усталость, и правила. Вернее, отсутствие
правил. Или не отсутствие. Какие-то правила существуют, и все знают, что они
существуют. Просто их существование ничего не меняет и не определяет. Люди
живут не по правилам, а рядом с правилами. Иногда вписываясь в них, иногда
не вписываясь, а выходя за рамки. В общем, существование правил никого не
останавливает, если правила нужно нарушить или вовсе ими пренебречь. Так
жить веселее и интереснее. Такая жизнь больше адреналина выбрасывает в
кровь. Ведя, к сожалению, ко всеобщему адреналиновому бесправию. Потому что,