"Александр Хургин. Сквер" - читать интересную книгу автора

увидела мою фотографию на столбе или на заборе. Тогда фотографиями был
оклеен весь город вдоль и поперек, а также сверху донизу - это кандидаты в
народные депутаты вывесили перед выборами свои портреты на всеобщее
поругание. И народ с удовольствием и с готовностью над ними надругался. Кому
глаз выцарапав, кому уши оборвав, а кого и охарактеризовав письменно
- телеграфным рубленым стилем: "Козел". Или: "Сука". Или как-нибудь в
том же народном духе. Занимались этим, естественно, сознательные горожане,
свободные граждане свободной страны. Но и те, кто служил кандидатам не за
страх, а за деньги, то есть получал от них за верную службу плату, - тоже не
остались без дела в стороне. Я видел портреты политиков, наклеенные на афишу
цирка. Наклеенные так, что подпись под ними гласила: "Индийские йоги и
слоны". Это в одном месте. А в другом цирковая афиша была залеплена
кандидатскими портретами таким образом, что от надписи осталось лишь:
"Каждый вечер на арене клоуны".
Но меня она встретила в сквере, а не где-то еще. И я не гулял по скверу
и не прохаживался в праздном безделье, а торговал. Это очень ее удивило и
смутило. Наверно, потому, что учителя в наших глазах всегда имеют какое-то
превосходство над нами, и нам кажется, что это превосходство вечно и
незыблемо, и что те, кто учил нас чему-то, те, кому мы внимали на лекциях и
семинарах, не могут оказаться на улице, или без работы, или без денег, или
просто без костюма и галстука.
Кстати, из вуза я ушел когда-то точно по той же смешной причине, по
какой ушел из частной фирмы "Последний путь. Продажа эксклюзивных гробов".
Только там про костюм мне сказал брат хозяина, а в вузе говорили декан и
завкафедрой, ни в каких родственных отношениях не состоявшие. Но оба они
считали, как братья, что преподаватель высшей советской школы, будущий
кандидат технических наук, пусть и относительно молодой, должен ходить на
работу обязательно в костюме и обязательно при галстуке. И какое-то время я
им со скрипом, беззвучно матерясь, подчинялся. Я б, может, подчинялся и
дальше. Но на лекциях я ни о чем не мог думать, кроме как о том, что галстук
мне жмет шею, узел давит на кадык, а пиджак стоит колом под мышками и над
плечами. И я осмелился. Не сразу, а постепенно, и стал приходить на работу
сначала без пиджака, но в пуловере, потом - в пуловере без галстука, а
потом - в том же пуловере, но вместо брюк - в джинсах. И если первое мне
как-то сошло с рук, то второе в комплексе с третьим - было категорически и
официально запрещено.
Я им возражал - это ж вуз, а не ресторан высшей категории обслуживания,
куда без галстука не пускают. А они мне отвечали:
"Вот именно, молодой человек, вот именно".
В конце концов декан факультета сделал заявление в грубой форме
ультиматума: "Или вы будете ходить, как человек, в костюме, или мы вас
уволим по статье. За нарушение трудовой социалистической дисциплины и
вызывающее поведение, не совместимое со званием советского воспитателя
советской молодежи". Я сказал: "Не надо по статье, пропадите вы пропадом",-
и уволился по давно уже возникшему собственному желанию. Чем очень обрадовал
декана.
Новому мужу его старшей неудачной дочери как раз требовалось какое-либо
место работы, и он свое место беззастенчиво получил, несмотря на то, что
образование имел среднее специальное, гуманитарное, то есть практически
никакого.