"Джон Кифауэр. Дай мне твою холодную руку (Сб. "Люди без костей")" - читать интересную книгу автора

смысле последней.

Спица! Та же спица, что в ее купальном костюме в день нашего знакомства на
Серебряном пляже.
- Зачем тебе она? - шутливо возмутился я, целуя Аниту и уколовшись
слегка об острие.
Она пожала своими восхитительными плечами и одарила меня одной из
ослепительнейших улыбок: "Почему бы и нет!" - и этого было бы достаточно,
клянусь, для любого мужчины в окрестностях Пеббл-Бич!
Однако, задав этот вопрос, я впервые в жизни заметил в ее глазах
поднимающееся отчуждение, словно тихоокеанский туман, выползающий на берег
темным вечером. И по мере того как я узнавал ее ближе (если это возможно с
такой женщиной, как Анита), я все чаще замечал это новое для меня чувство:
отчуждение от всего, от всех предметов, кроме своих неизведанных мыслей.
Ей ничего не стоило внезапно замолкнуть, оборвав на полуслове начатую
беседу, воспарив среди собственных грез и оставив в недоумении
собеседника. Даже в постели, после любовного безумия, она порой
отключалась от всего окружающего и оставляла меня наедине с моими мыслями.
Однажды она буквально умерла в моих объятиях... Сжимая ее внезапно
похолодевшее тело, я едва не лишился рассудка...
Ненависть... Ее я почувствовал в глазах Джорджа с самого начала наших
отношений с Анитой. Потом мы стали приятелями, но в тот день, когда мы
приехали в ее роскошной машине, я заметил откровенную неприязнь и даже
недобрый огонек в глазах садовника. Может быть, бывший любовник? Нет, едва
ли. Однако какой жгучей ненавистью он обдал меня, распахивая ворота для
сверкающего хромом "кадиллака", когда мы въезжали во двор виллы на
Пеббл-Бич! Детское возмущение звучало в его голосе даже во время церемонии
знакомства, и Анита это заметила.
Косматый бородач довольствовался маленькой хижиной позади дома -
отдаленным подобием гостевого домика. Трудно разобрать, было ли ему
двадцать или же сорок лет, внешне он сильно напоминал дрессированную
гориллу, сбежавшую из цирка. Его речь состояла из невнятных восклицаний и
всхлипываний, изредка перемежаемых смехом. Анита наняла его за несколько
месяцев до исчезновения мужа. По ее словам, муж и Джордж всегда
недолюбливали друг друга. Крафт обращался с ним, как с чумазым мальчишкой,
чистильщиком обуви; одно время хотел выгнать, но вступилась Анита, и мужу
ничего не оставалось, как уступить. "Я подобрала его на рыбных промыслах в
Монтрё, - вспоминала Анита, - вытащила из грязи, и пусть он останется со
мной. Ведь у него такие фантастические руки!" Глаза ее светились при этих
словах, и мне становилось не по себе от этого света. "С такими большими
руками он справится с любой работой по дому".
Руки. Мои, Джорджа, Крафта. Анита, казалось, черпала из них какую-то
чудесную энергию. До последних дней я и не подозревал, насколько это было
важно для нее. Впрочем, тут нечему удивляться. Главная причина, почему мы
стали любовниками, заключалась именно в моих руках!
Ее дом был под стать им - большой и вместительный. Выстроенный из
камня, отгороженный высокой оградой от мира, он напоминал замок,
внутренность которого окаменела в роскоши старого убранства. Эксцентричные
треугольные башенки по краям крыши; подобие рва; окованные железом ворота
- все это выглядело странно среди многоэтажных громад двадцатого века.