"Анатолий Ким. Мое прошлое (Повесть)" - читать интересную книгу автора

дому, где заботливые родственники спасут, вылечат его? Или к светлому
будущему человечества, где и корейцы, и все другие народы мира будут жить
без гнева и ярости, без братоубийства и глубокого, отчаянного чувства вины
за содеянное зло?

За счастьем на край света

Я часто удивлялся тому, как легко и безбоязненно мои родители решались на
переезды в самые отдаленные края, куда надо было добираться со всем
громоздким домашним скарбом, с малыми детьми. И это еще в те далекие
времена, когда на железных дорогах составы тянули паровозы, отфыркиваясь на
бегу тугим паром, а на морях пароходы пускали из труб черные хвосты дыма
через все небо.
Камчатка была самым дальним краем земли, который только мыслимо было
представить. И туда из Казахстана мы отправились с какими-то огромными
узлами, увязанными в старые одеяла, с разобранной металлической кроватью, на
спинках которой красовались сверкающие никелированные шишки, а на ножках
имелись маленькие колесики. И самым главным грузом (в том и во всех
последующих переездах) нашего домашнего каравана была ножная швейная машинка
"Зингер", в ободранном фанерном футляре, с чугунной станиной страшенной
тяжести. (Эта родная, домашняя "Зингер" на моей памяти переезжала из
Казахстана на Камчатку, с Камчатки в Уссурийский край, оттуда на Сахалин, с
Сахалина во Владивосток, оттуда в Москву и, кажется, под конец в город
Боровск Калужской губернии, где моя матушка, хозяйка машинки, обрела вечный
покой на краю большого русского кладбища...)
Тогда, сразу после войны, многих людей в России охватила страсть к перемене
мест. Особенно густым был поток переселенцев из центральных областей страны
на ее дальневосточные окраины, в районы Крайнего Севера, на Чукотку,
Камчатку и Сахалин. В этих краях образовалась особая категория населения,
которая называлась "вербованными". Как правило, это были одиночки или
семейные, которых на прежних местах особо ничего не удерживало. Сталинское
госрабство и военное разорение, колхозное крепостничество и насильственные
национальные переселения сделали народ поистине бедным и неимущим. А такой
народ-бедняк всегда легок на подъем. Бедному ведь всегда хочется уехать
куда-нибудь подальше от своей бедности. А куда же дальше Сахалина, Чукотки
или Камчатки?
В стране за железным занавесом никому нельзя было даже и помечтать о богатой
Америке или, скажем, о сказочной Австралии. Европейцы после войны так и
ринулись за океаны, а мои соотечественники - в места не столь уж отдаленные.
Советские лагеря для заключенных удивительно точно копировали советское
государство. Тот же "хозяин", всевластный "гражданин начальник" лагеря,
надзиратели и конвойные солдаты для обеспечения установленного порядка. Те
же покорные и запуганные граждане-заключенные, работающие кое-как, из-под
палки, и получающие за свой труд миску казенной баланды.
Эти лагеря, в особенности с политическими заключенными, в большом количестве
были расположены на Крайнем Севере, Дальнем Востоке, в Сибири и на Сахалине.
И как ни странно, но именно туда устремлялись наиболее вольнолюбивые люди
СССР. Те из них, которые не удовлетворялись скудно отмеренной
государственной "пайкой", а надеялись что-то и сами раздобыть себе в щедрых
на природные богатства отдаленных краях.