"Анатолий Ким. Отец-лес (Роман-притча)" - читать интересную книгу автора

вполне дружелюбно молвила третья бывшая в комнате барышня, тоже курсистка,
с круглыми загорелыми щеками.
-- Иметь такие взгляды в наше время! -- воскликнула кипевшая от
негодования Вера Ходарева, принимая от Гостева чашку. -- Благодарю, Серёжа.
-- Какие же это _такие_? -- подчеркнул на последнем слове Николай,
криво усмехаясь.
-- Вы хотя бы перчатки сняли, -- неприязненно заметила ему Вера
Ходарсва, движением гладкого крупного подбородка указывая на его руки,
затянутые в белые перчатки. -- А то в них вы похожи на околоточного при
исполнении служебных обязанностей.
-- Вера! Вера! -- смеясь, клокоча звучным хохотом, обратилась к подруге
Лида. -- Что ты нашего Коляню с околоточным-то сравниваешь? Он же и
обидеться может, он у нас обидчивый.
-- И пускай обижается! Я и хочу его обидеть, -- воинственно продолжала
Вера Ходарева. -- А взгляды у вас такие, г-н офицер, что они сильно
отличаются от взглядов передовых людей нашего времени. Какие вы там у себя
в казарме хоть книги читывали?
-- Ну это вы зря, Верочка, -- вступился и Андрей за младшего брата, --
Он книгочей изрядный, всех нас, пожалуй, за пояс заткнёт. Книги и увели его
от действительности. Мы с ним всегда спорим, он ведь идеалист чистейшей
воды, не глядите, что в офицерской форме и к тому же полковой ветеринар. Он
ведь, господа, самостоятельно китайский изучил, с Толстым переписку имел.
-- Андрюша! -- перебил его младший брат. -- Лидочка, -- полуобернулся
он к сестре, стоявшей за спиною Веры Ходаревой, которая отпивала глоток чаю
из глубоко-синей чашки с золотым ободком. -- У нас есть разговор, выйдемте
со мною на минуту... А всех присутствующих я прошу извинить за чужеродное
вторжение. Я действительно читал не те книги, которые, наверное, нужно было
прочесть в наш просвещённый век. И у себя в казарме по размышлении я пришёл
не к том выводам, к каким пришли вы... А посему ещё раз прошу прощения у
всех, особливо у вас, -- чопорно поклонился Николай Вере Ходаревой, которая
и бровью не повела на это, -- Прощайте, господа!
-- Разве вы не остаётесь? -- вскинулась смуглощёкая курсистка. -- Чаю
бы хотя попили! Потом Лидочка нам споёт под гитару, и все вместе хором
споём. Оставайтесь, Николай Николаич, право!
-- Благодарю за честь, но петь я не умею, -- отказался Николай.
-- Тем паче в хоре, -- подкинула ему шпильку Вера Ходарева.
-- Да-с, тем паче в хоре, -- мрачно подтвердил он и, приняв стойку,
держа у груди фуражку, ещё раз прощально поклонился Вере, которая опять
никак на это не ответила.
И он быстро покинул комнату, вышел в прихожую и там стал ждать брата с
сестрою, чтобы сообщить им о срочном призыве отца к своему смертному одру.
Таковых призывов последовало в течение нескольких последующих лет ещё
два раза, ибо отца смерть каждый раз не брала, хотя он бывал совершенно
уверен, что она вот, стоит у изголовья, и умер-то он внезапно во сне, и
вовсе не от той болезни, которую считал роковой для себя. Так что не успел
дать детям последнего, воистину последнего наставления и благословения, но
дети получили уже по три благословения, а наставление его запомнили хорошо,
завет пламенного народовольца, который из любви к народу не мог как следует
его эксплуатировать и почти довёл до полного краха родовое имение. Но зато
он воспитал детей в духе свободолюбия и народолюбия тож, а наставлением его