"Анатолий Ким. Лотос" - читать интересную книгу автора

лейтенанта, уехала вместе с ним, когда воинскую часть перевели к западной
границе, и с тех пор не бывала в степи, близ большой реки Маныч, из синевы
которой рыбаки вытаскивали сетями огромных меднобоких сазанов. Покатые холмы
и крутые курганы, голубые в текущем мареве, весною сплошь покрывались алыми
тюльпанами. Она пасла овец на этих холмах, брала с собою вязанье, чтобы не
скучать долгий безмолвный день; но вязать ей надоедало, тогда принималась
она рвать тюльпаны, выбирая самые крупные и яркие, набирала охапку, бросала
у разостланного армячка, ложилась на него и дремала, положив на глаза
косынку, широко раскинув руки. Порою сон, беспредельный своей жаркой
глубиною и далью, захватывал, нес ее, как ураган бабочку, и она бесстрашно
плыла в этом невесомом потоке, среди невероятных, странных видений, смысла
которых понять было нельзя.
Пробуждение от этих неистовых снов было оглушительным, словно в мягких
девичьих ушах взрывались громы, таково бывало мгновение падения с высоты
стремительного сна на неподвижную, беспомощно распростертую землю. Вслед за
грохотом, с которым рвалась ткань сонного небытия, она некоторое время
ничего не слышала, не понимала, испуганно уставясь в жаркую, давящую на
глаза мглу, которая оказывалась косынкой, теплой от солнца, пахнущей ее
потом и волосами. Окончательно придя в себя, пастушка пугливо вскакивала и
стояла на коленях, потряхивая головой, уставясь мутными глазами вдаль. И
видела, что овцы убрели к самому краю земли, и лежит в изголовье ее постели
бесполезная охапка увядших тюльпанов.
В этом одиночестве среди безмолвия жарких холмов, усыпанных алыми
цветами, благополучно дозревало ее девичество, довершалась картина ее
молодости - густыми голубыми мазками далеких излучин Маныча, огненными
бликами жутких молний в степную грозу, когда она, вся промокшая, накрыв
голову армяком, пряталась среди притихших овец, обняв одну из них за теплую
шею. А вокруг теснились мокрые животные, уныло опустив головы, и
какое-нибудь из них вдруг принималось стряхивать воду - облако брызг вмиг
окутывало трясущееся крутобокое тело.
Даль огромного и высокого мира, наполненного гулом гроз, звоном зноя и
шорохом опадающих лепестков майских тюльпанов, размытая маревами даль ее
степной юности была зыбкой и таинственной, она бездумно ждала чего-то
великого.
Слова, которые она знала, были грубыми, хорошо обкатанными для
выражения мыслей и необходимостей, связанных с привычным крестьянским
существованием в родном хуторе, а лукавые намеки мужиков и хлопцев о том
жарком неистовстве, что носила она в себе, сводили все к простоте и глупости
баранов, с ходу вскакивающих на испуганных слюнявых овец. И только в
протяжных казачьих песнях, которые распевала она во все горло вместе с
подругами в розовые мглистые вечера, ей удавалось выразить малую долю
светлой силы, которую она хранила в себе неизвестно для кого и для чего.
Однако пришел в ее жизнь и тот, для кого было предназначено все
могущество ее юности. Из воинской части, расположенной неподалеку от хутора,
стали наведываться в колхозный клуб загорелые красноармейцы, молоденькие
командиры, и один из них был ею быстро и уверенно выбран: круглолицый,
смуглый, коротко остриженный лейтенант, атлет с широким гладким телом,
мощными ногами, спокойный и радостный от неубывающего постоянства телесной
силы и полного согласия со своим местом под солнцем.
Егор Лохов успел познать счастье жизни и исчез из нее, так и не