"Анатолий Ким. Запах Неустроева; Рыба Simplicitas (Два рассказа)" - читать интересную книгу автора

ешь и каким образом содержишь тело. Если ты жрешь то же самое, что могут
жрать крысы, кошки и бездомные собаки, если спишь на земле, не имеешь денег,
с помощью которых только и можно достать себе одежду и постель, - то вполне
возможно снова стать как эти звери... Вдруг словно очнулся, стоя на
безлюдной площадке в ожидании лифта. Оказывается, я стою и размышляю - и
никуда не делись, не разлетелись мысли после того, как они пришли ко мне! И
не разучился я вызывать лифт, чтобы поехать в нем - вверх или вниз... Вниз,
все ниже и ниже, - и незаметно окажешься на таком уровне, откуда назад уже
нет ходу. Неустроев стоял перед дверью лифта в смиренной позе, потупившись,
стиснув сложенные на груди руки. По-птичьи отводил в сторону голову и сверху
рассматривал растоптанные, покрытые грязью и засохшей кровью ноги.
Неторопливо поднимался лифт, гулко постукивая где - то на нижних
этажах, и времени его восхождения вполне хватило на то, чтобы Неустроеву
полностью понять все, что с ним произошло и что с другими произошло - со
всеми, со всеми, кто только появлялся на земле в образе человека и затем
бесследно исчезал. Их было очень много.
Лифт пришел, дверцы разъехались в стороны, в кабине никого не было, и
Неустроев шагнул туда. Поехал вниз. На каком-то этаже произошла остановка,
дверцы раскрылись - перед ним оказалась девочка лет десяти, светленькая,
совершенно прелестная, ухоженная, в чистом коротком платьице, в белых
гольфиках. Таких ухоженных, благополучных детей, как эта девочка, он давно
не видывал вблизи себя - это было существо другого мира, откуда он выпал и
для которого он умер не случайно... Девочка смотрела на него с бездонным
ужасом - и вдруг звонко, с горловыми переливами, оглушительно завизжала.
Лифт словно испугался этого крика, самопроизвольно закрыл дверцы и
ухнул вниз.
Он не помнил, с чего, с каких событий его жизни и с какого времени это
началось, но очень хорошо знал, что начиналось все с того едкого душевного
состояния, в котором находился он в прошлом и сегодня - в эту самую минуту,
которая еще не прошла. Одна арабская пословица гласила, что никто не умирает
случайно. Но об этом он знал давно, еще задолго до того, как начал изучать
арабский язык. Также он всегда знал, что придет время - и не случайно он
будет идти по московской улице босиком, весь в грязи, воняющий голубиным
кладбищем. Чердак, с которого он только что спустился, был завален костями
голубей, которые тоже умирали не случайно. И я не случайно перешел улицу,
впереди были зеленый скверик, замученные деревья, затоптанная трава, круглое
сооружение общественного сортира. Невдалеке на маленькой площади
расположились торговые палатки с едой, с заморскими цивилизованными
напитками, со столиками на открытом воздухе, с пластиковыми урнами для
мусора. Все это было не случайно. Наконец-то и в Москву пришла настоящая
цивилизация, она пришла из Америки и с Запада. И день стоял солнечный,
душный, и время было пополуденное, если верить круглым уличным часам,
неуклюже повисшим на железном столбе. В худосочной тени дерев, между круглым
зданием сортира и станцией метро, в этот час виднелось не так много
негражданского бездомного народу - всего три-четыре фигуры маячили по разным
концам замусоренного скверика. Он примыкал к метростанции и небольшой
площади, на которой разворачивались троллейбусы и по краям которой стояли
палатки закусочных. Все это пространство, заваленное сплющенными банками
из-под пива, разорванными бумажными пакетами, смятыми стаканчиками и другими
отходами наступившей цивилизации, было местом обитания новых московских