"Анатолий Ким. Запах Неустроева; Рыба Simplicitas (Два рассказа)" - читать интересную книгу автора

мутантов.
Впереди стояла, наполовину высунувшись поверх куста живой ограды,
какая-то негражданская фигура с серым лицом, с лохматыми длинными волосами,
повисшими вдоль головы. Кажется, это она, подумал я, - это женщина. Да,
женщина - когда вышла из-за кустов, то оказалась в коротком платье, с парою
худых длинных ног, не то голых и очень грязных, не то обтянутых приросшими к
ним останками колготок. Совершенно непонятно, старая или нестарая. Серое
чумазое лицо со светящимися глазами, которые как бы разрисованы розовыми
ободками.
Это лицо покрыто бороздами более светлых, чем остальная кожа, грубых
стариковских морщин. Женщину эту я знаю, приводил ее зимой ночевать в
бойлерную. На ступнях ног еще держатся останки зимних сапожек, у которых
съехали поломанные застежки молний, и поэтому голенища сапог распластались
по сторонам, свисая до земли, волочась по ней, цепляются за кусты, загребают
бумажный сор и жестяночную пивную посуду - что сильно затрудняет
передвижение мутантки.
Как только она заковыляла вперед, тотчас встрепенулись на своих местах
отдыха и другие московские мутанты. Настороженно глядя на лохматую бомжиху в
коротком платье, остальные тоже стали выдвигаться из своих укрытий. Время
было далеко за полдень, но Москва дней моей жизни никогда не обедала точно в
определенные часы. Видимо, не считала, что жить и работать надо только для
того, чтобы вовремя и сытно пообедать. Скорее всего, Москва деловая
занималась как угорелая своими хитроумными делами и, проголодавшись, хватала
куски на ходу, запивала навязчивой пепси-колой. Но все равно - хотя и не
устанавливалось точное время для обеденного кормления - примерно с часу, с
двух пополудни начинали подходить к киоскам некие гражданские лица,
способные, очевидно, заниматься мелким бизнесом. А негражданские бомжи в это
время вылезали из кустов скверика и, опережая бомжиху в неудобной обуви,
двигали во все лопатки по направлению к уличным кафе. Там они, кружась возле
столиков с обедающими, стерегли минуту, когда можно будет броситься вперед и
первыми захватить объедки...
И я так же внимательно и ревниво следил за тем, как начала свое
продвижение через скверик лохматая мутантка в коротком платье, - и когда
стало очевидным, что она и на самом деле устремилась к столикам, думая
опередить других, я тоже вышел из своего укрытия и уныло поплелся вниз, к
маленькой площади, месту кормления новых московских мутантов. А позади этой
площади, за деревьями ближайшего контрбульвара, виднелась вознесенная в небо
узкая коробочка московской мэрии. И, глядя на эту коробочку, я, Неустроев,
один из этих мутантов, не способных к выживанию бизнесом, снова вспомнил,
что каждый умирает не случайно. Все было предопределено - даже я, даже это
длинное стеклянное здание, которое столь уверенно врезается в синеву.

4

В один из дней домашней отсидки, после включения бандитского
"счетчика", господин Селютин взял молоток и гвозди, забрался по
металлической лесенке к лазу на чердак. Он открыл маленькую деревянную
дверку и просунул голову в квадратную дыру. Как будто заглянул в некий
параллельный мир, откуда шибануло в нос тяжелым, гнусным смрадом, не имеющим
аналога среди запахов привычного мира. Селютин поскорее захлопнул дверцу и