"Анатолий Ким. Запах Неустроева; Рыба Simplicitas (Два рассказа)" - читать интересную книгу автора

колоссальную державу сеансы одновременного лечения всех от всех болезней.
Некоторые из нас были использованы в государственной службе, лечили
правителей, гадали им, состояли при военной разведке и секретных органах
специального назначения. Обслуживали мы и новорусскую элиту - разбогатевших
бандитов, народившихся капиталистов и коммерсантов, крупных банкиров.
Реклама для чародеев была создана неслыханная... И М. Т. не могла не
знать обо мне, тем более что работала сама много лет на радио.
Она вдруг стала мне рассказывать, что муж ее де в каком-то долгосрочном
отсутствии, что дома с нею семнадцатилетний сын, которого она очень любит,
балует... Я с недоумением смотрел на нее (рыба впоследствии беспощадно, в
замедленном действии, продемонстрировала всю эту постыдную для меня сцену),
я не понимал, к чему все это. Ну что мне до какого-то семнадцатилетнего
парня, который здоров как бык, но у него в носу аденоидные полипы, их надо
бы попросту вырезать, однако я попробую, пожалуй, их удалить другим
способом... - зачем мне знать, что он ушел гулять и оставил матери записку:
мол, вернется очень поздно или, может быть, даже задержится до завтрашнего
утра? Возникший в поле моего внутреннего зрения еще один неизвестный
человеческий субъект ничем не выделялся из тысяч и тысяч других таких же,
существующих где-то и, скорее всего, навсегда безвестных для меня. От
бесконечного сонма подобных призраков я так уже устал. И этой усталостью
можно объяснить ту беду, которая случилась со мною тогда, - за весь вечер,
что провели мы вместе на квартире у подруги и сотрудницы М. Т., ни разу в
моей провидческой душе не промелькнуло хоть что-нибудь близкое к догадке...

6

Я находился в двух шагах от нее (кажется, я даже вел ее под руку
вечером, в темноте, когда любезные радиодамы решили проводить меня до
гостиницы, и мы шли через какой-то широкий пустырь - кажется, моя рука
запомнила нежное, шелковистое, беспомощное ощущение мимолетного
прикосновения к ее телу), несколько часов был рядом с тою, которую только и
любил в жизни... и я не узнал ее.
Так, может быть, и на самом деле ее вовсе не было, этой любви? Тогда
что же было? А ничего не было. Ни рыбы Simplicitas, ни угаданных мною
заранее президентов и министров, ни тысяч и тысяч излеченных от смертельных
недугов людей - ни самих этих людей, ни того странного, томительного,
бессмысленного мира, в котором они якобы должны были вести свое
бессмысленное существование.
И все же - я есть и что-то со мною происходило. Если то, что со мною
происходило, нельзя называть любовью, можно ли ею называть то, что бывает
почти со всяким, даже с косматым дикарем тропической сельвы, который ходит
голым и вместо штанов носит какую-то интимную бамбуковую трубку? То, что
умеет делать с женщиною дикарь, размонтировав эту трубку, ничем не
отличается от того, что может и какой-нибудь господин киноактер N. М., сняв
свои цивилизованные штаны, - и это моя душа не признавала любовью.
То, что пробудилось и буйно произросло в этой душе, когда мне было
семнадцать лет, да так в душе и осталось, никуда не вырвавшись, - несомненно
являлось любовью. А то, как я испугался чего-то и перестал искать М. Т. -
после встречи в универмаге никогда больше не пытался найти, увидеть ее, -
имело причиной мистический страх потерять или, точнее, самому умертвить свою