"Стивен Кинг. Сердца в Атлантиде" - читать интересную книгу автора

треск, и посмотрела на него сквозь дым, сощурив глаза.
- Ты теперь сам зарабатываешь, Боб. Люди платят по три цента за
газету, а тебе платят за то, что ты их читаешь. Доллар в неделю! Господи!
Да когда я была девочкой...
- Мам, эти деньги на велик! Ты же знаешь! Она смотрелась в зеркало,
хмурясь, расправляя плечики своей блузки - мистер Бидермен попросил ее
поработать несколько часов, хотя была суббота. Теперь она обернулась к
нему, не выпуская сигареты изо рта, и нахмурилась на него.
- Ты все еще клянчишь, чтобы я купила тебе этот велосипед, так? ВСЕ
ЕЩЕ. Я же сказала тебе, что он мне не по карману, а ты все еще клянчишь.
- Нет! Ничего я не клянчу! - Глаза Бобби раскрылись шире от гнева и
обиды. - Всего только паршивые полкамешка для - Полбакса сюда, двадцать
центов туда - а сумма-то общая, знаешь ли. Ты хочешь, чтобы я оплатила
твой велосипед, давая тебе деньги на все остальное. Так, чтобы тебе не
пришлось отказываться ни от чего, о чем ты возмечтаешь.
- Это несправедливо!
Он знал, что она скажет, прежде чем она это сказала, и даже успел
подумать, что сам нарвался на это присловие - Жизнь несправедлива,
Бобби-бой. - И повернулась к зеркалу, чтобы в последний раз поправить
призрачную бретельку под правым плечиком блузки.
- Пять центов на раздевалку, - попросил Бобби. - Не могла бы ты
хоть...
- Да, вероятно, могу вообразить, - сказала она, отчеканивая каждое
слово Обычно, перед тем как идти на работу, она румянилась, но в это утро
не вся краска на ее лице была из косметички, и Бобби, как ни был он
рассержен, понимал, что ему лучше держать ухо востро. Если он выйдет из
себя, как это умеет она, то просидит тут в душной пустой квартире весь
день - чтобы не смел шагу ступить, даже в вестибюль.
Мать схватила сумочку со стола, раздавила сигарету так, что фильтр
лопнул, потом обернулась и посмотрела на него.
- Скажи я тебе: "А на этой неделе мы вовсе не будем есть, потому что
я увидела такую пару туфель, что не могла их не купить!" - что бы ты
подумал?
"Я бы подумал, что ты врунья, - подумал Бобби. - И я бы сказал, мам,
раз ты на такой мели, как насчет каталога "Сирса" на верхней полке твоего
шкафа? Того, в котором к рекламе белья посередке приклеены скотчем
долларовые бумажки и пятидолларовые бумажки - и даже десяти, а то и
двадцати? А как насчет голубого кувшинчика в посудном шкафчике на кухне,
того, который задвинут в самый дальний угол позади треснутого соусника?
Голубого кувшинчика, в который ты складываешь четвертаки, куда ты их
складывала с тех пор, как умер мой отец? А когда кувшинчик наполняется, ты
высыпаешь монеты, идешь с ними в банк и обмениваешь на бумажки, а бумажки
отправляются в каталог, верно? Приклеиваются к странице нижнего белья в
книжке, чего твоя душа пожелает".
Но он ничего этого не сказал, только потупил на кеды глаза, которые
жгло.
- Мне приходится выбирать, - сказала она. - И если ты такой большой,
что уже можешь работать, сыночек мой, то и ты должен выбирать. Ты думаешь,
мне нравится говорить тебе это?
"Не то чтобы, - думал Бобби, глядя на свои кеды и закусывая губу,