"Инна Кинзбурская. Дорога на высоту" - читать интересную книгу автора

Ведь она нравилась - другим. Она могла выйти замуж - раньше. Как выходили
многие ее однокурсницы: пора, и выходили замуж. Но Светлану все что-то
уводило, вело - мимо. Чего-то она ждала. Чтоб вспыхнул свет. Чтоб замерло в
груди. А вот - не замирало.



На втором курсе в нее был влюблен филолог, это тянулось долго. Они часто
бывали вместе, вокруг считали, что они - пара, что женитьба их - дело
времени. Когда Светлану спрашивали об этом, она смеялась, говорила:
- Что вы, мы - друзья.
И держала своего приятеля чуть-чуть на расстоянии.
Филолог был красивый, полноватый, правда, несколько женственный, с
мягкими розовыми губами. Еще в самом начале, когда они только познакомились
в какой-то студенческой компании, он пошел провожать Светлану, попытался ее
поцеловать, прикоснулся губами к щеке. Это было неприятно, она отстранилась.
Он понял, больше целовать не пытался, но стал бывать у нее, - может быть,
решил, что время поработает на него.
Светлана всегда радовалась его приходу. Тогда она не задумывалась -
почему? Был ли он в самом деле так умен, как казалось, и так ли невероятно
много знал? Она могла слушать его бесконечно. Он заходил за ней на факультет
после занятий, и они шли, куда глаза глядят, бродили по огромному тенистому
парку. Спутник ее говорил и говорил, казалось, это могло длиться вечно, она
будет слушать.
Он был старше Светланы, но все равно очень молод, сейчас, вспоминая, она
понимала это - каким он был молодым, и с неудержимостью юности увлекался все
чем-то новым и новым, словно не мог допустить, что в мире осталось что-то,
чего он не прочел, не узнал, не понял. Господи, разве это возможно?
Он делал открытие за открытием, теперь она понимала, что так только
казалось ему, он открывал - для себя, давно, наверное, известное
человечеству. Но он отыскивал глубину и нырял в нее, увлекая за собой
Светлану.
У нее кружилась голова от этих плаваний. И тогда она спасалась иронией:
- Хорошо филологам: читай себе книжки и сдавай экзамены.
Свою математику она не променяла бы ни на какую другую науку, в цифрах и
формулах была стройность, гармония, словно на них покоилась основа
мироздания. Тогда, в восемнадцать лет, Светлана, понятно, не думала о
мироздании, это сейчас она понимала: господи, как хорошо, что она прочно
стоит на ногах, что есть у нее нормальная мирская профессия и владеет она
своей профессией неплохо, в любой ситуации, на любых ухабах это дает силы. А
тогда она просто училась. Науки давались ей легко, сызмальства она привыкла,
так ее приучила мама, все, что делала, делать хорошо, и Светлана училась
добросовестно. И с удовольствием. Ей нравилось то, чему ее учили.
Но за стенами факультета она не думала о математике. Кроме формул, цифр,
головоломных задач, существовала тьма интересных вещей. Она и раньше, в
школе, много читала, но это было обычное чтение - сюжеты, герои, любовь. Ее
филолог, казалось, не следил за сюжетом, любовь в книгах его не интересовала
читал совсем не то, что полагалось по программе. Он увлекался историей. За
жуткие по тем временам деньги он купил у букиниста Соловьева. Почти наделю
он не появлялся у Светланы, а когда пришел, спросил: