"Редьярд Киплинг. От моря до моря" - читать интересную книгу автора

умело созданное впечатление жизненности.
Впечатление от киплинговских рассказов было вдвойне сильным, потому что
оно было двойственным, сложно-простым, обычным и необычайным. Индия,
"страна чудес", представала перед читателями в бытовых подробностях,
мелочах жизни, повседневных заботах, которыми были заняты как индийцы, так
и англичане. Заботы, понятно, разные. Для индийцев это были заботы о
лишнем гроше, о том, как бы не умереть с голоду. Англичан-колонистов
занимали продвижение по службе, ожидание очередного отпуска, какая-нибудь
интрижка. Один из рассказов, который назывался достаточно громко: "История
Мухаммед Дина", был по контрасту особенно кратким - в три странички - и
особенно драматичным: о том, как, между прочим, по недосмотру врача, умер
ребенок, индийский ребенок.
Непростым было в этих рассказах изображение англичан, или, как их
называли, англоиндусов, граждан Британской империи, родившихся и живших в
Индии. Киплинг сам принадлежал к этой категории людей и все их переживания
знал доподлинно. Общую сагу Киплинга о своих соотечественниках можно бы
озаглавить "Гордость, униженность и ущемленность". Эта сага о "слугах
Империи", на плечах которых лежит бремя государственной ответственности.
Они по своему положению вроде бы герои, в то же время они просто люди,
даже людишки, одним словом, дрянь, а все же - молодцы!
"Никогда еще никто так не писал о наших людях в Индии", - сразу
признали рецензенты. Вот характерный сюжет из второй книги рассказов
Киплинга, которая называлась "Три солдата". Офицер издевается над
подчиненными. А те тоже не сахар, прямо сказать - подлецы. Ведь что
надумали: офицера сообща ухлопать, а на одного, непричастного, все
свалить! Но не было счастья, так несчастье помогло. Этот один, сержант
Мулвени, напился в стельку, потом проспался и случайно разговор своих
друзей-предателей подслушал. Вида не подал и так все подстроил, что один
из заговорщиков сам же тяжело пострадал: морду ему затвором разворотило. А
офицер остался жив. Потом, правда, того офицера все же пристрелили. И за
дело! Форменный был изверг. Однако не отымешь - смелый был человек, умел
смерти прямо в глаза смотреть.
Еще один человеческий тип, которого Киплинг, дегероизируя, все же
героизировал, - это шпион, лазутчик, разведчик. В ранних рассказах это был
некто Стрикленд, позднее Киплинг написал о таком человеке целый роман,
который назывался по имени главного персонажа - "Ким". В принципе это
поэтизация двоедушия, которое становится уже не только службой, ролью, но
второй натурой соглядатая. Этот "слуга Империи" даже не служит, не долг он
исполняет, а неукоснительно, органически следует внутреннему закону своей
предательски-преданной природы. "Такими людьми мы и держимся", - хотел
сказать своим читателям Киплинг.
А вот авторитетное свидетельство современника о том, как творчество
Киплинга воспринималось: "Весьма нелегко, конечно, вернуться к чувствам
того периода, к тому же с тех пор над Киплингом безжалостно и всласть
смеялись, критиковали его и разносили в щепки. Пожалуй, никто еще не был
столь исступленно вознесен поначалу, а затем, с собственной помощью, так
неумолимо низвергнут. Но в середине 90-х годов прошлого века этот
небольшого роста человек в очках, с усами и массивным подбородком,
энергично жестикулирующий, с мальчишеским энтузиазмом что-то выкрикивающий
и призывающий действовать силой, лирически упивающийся цветами, красками и