"Пол Кирни. Знак Моря ("Морские бедняки" #1) " - читать интересную книгу автора

налегал на фал, но, по словам Морина, у Рола был нюх на ветер, и он скоро и
ловко обращался с рулем.
Осенью с юговостока, с Абора, одно за другим являлись, бойко скользя,
суденышки. С легкостью достигали они отдаленных рыбных угодий, но
прорываться обратно оказалось для них тяжким трудом. Тому, кто стоял у руля,
требовалась большая сноровка, чтобы держаться левым бортом к ветру.
Работа на лодке сделала плечи Рола шире, а мышцы крепче. И вот через
год он мог один управиться с "Нырком", хотя это ему еще не дозволялось. Улов
состоял большей частью из абларони - длинной, с серебряными боками рыбы,
главной добычи на Семи Островах. Но рыбаки вылавливали также кальмаров,
сельдь и Прибрежных Монахов - жуткого вида изысканное яство, за которое в
Бьонаре, как говорил дедушка, отваливали столько серебряных минимов, сколько
весила сама тварь.
Коечто из улова они включали в свое ежедневное питание. Больше уходило
на корм свиньям, порядочную часть сушили, солили, коптили или мариновали,
запасая на зиму, мрачную пору, когда лишь немногие из рыбаков дерзали
бросить вызов гневному Рану. Под полом хижины был вырыт погреб, к зимнему
солнцестоянию на его полках красовалось блистательное воинство банок,
горшков и упаковочных клетей с филе абларони, просоленным до крепости
древесины. Вскоре приносили положенную дань и две свиньи, и по вечерам после
их забоя появлялся кровавый пудинг, столь любимый дедом, а заодно колбасы,
вяленые окорока, заливные ножки и большие копченые свиные бока, которые
коптили за домом. Вдоволь имелось сушеных водорослей. Их можно было жевать,
когда заканчивалась белынь. Отправлялись в большие плетеные корзины репа,
морковь и свекла, собранные неутомимой Айд до того, как земля трескалась от
первых морозов. Были также горшки орехов, сбитых с ветвей орешин в свиной
роще, и, редкая удача, медовые соты, добытые Морином из дупла в могучем дубе
дальше в глубь суши, запечатанные воском из них же в глиняном горшке и
хранимые Айд, словно драконьи сокровища.
Итак, когда в мире воцарялась поздняя осень, все четверо садились
вокруг очага, где горел плавник. Пламя брызгало, искрясь то и дело синевой,
а за прочными стенами Эйри Ран, впав в неистовство, гулко отплясывал
ежегодный танец на прибрежных камнях.

Для Рола обременительней, чем в предыдущие годы, оказалась эта осень и
последовавшая за ней долгая северная зима. После того как они втянули гуари
на берег и крепко привязали, а дед благословил ее труды возлиянием ячменного
эля, весь внешний мир, то есть море, оказался утрачен до нового пробуждения
природы. Рол ощутимо приуныл. Ему только и осталось, что созерцать до каждой
пяди знакомый мыс и поблекшие пустоши за ним и над ним, огоньки, мерцающие в
ранней темноте вечеров, освещенные лампами окна Дриола, где он никогда не
бывал и куда ему не разрешалось бегать. Пока что. Вот он и разгуливал по
пустошам с луком, точно изгнанник, каковым и называл его дед, охотясь на
всякую дичь, какая только не скрылась в земле. Или сидел с Морином в доме да
чинил сети, если погода выдавалась неподходящая для охоты на птиц. Он без
конца сучил веревку, а если ветер ненадолго умерял силу, взбирался на
окрестные скалы и возвращался с корзинами поздних яиц морской птицы... А
затем все сидели за столом над омлетом, слушая рассказы деда о большом мире.
Дед говорил о взлете Бьонара, величайшего царства на земле, проклятого, увы,
бессчетными войнами изза участи пустынного Голиада, где, согласно преданию,