"Андрей Кивинов. Двойной удар, или Охота на павиана." - читать интересную книгу автора

желтого павиана, переименовали в Бешеного. В общем-то мне нравились оба
прозвища, и я не обижался даже на Мечено-Бешеного.
Служил я, к слову сказать, не в каком-нибудь стройбате и даже не в
знаменитой Псковской десантной дивизии, а в войсках особо-специального
назначения повышенной секретности. Повлияла, как вы понимаете, моя
довоенная подготовка в области философии. Бригада наша носила по какому-то
роковому совпадению название "Павиан" и выполняла самые секретные и
ответственные миссии.
Сколько правителей мы поменяли на тронах, сколько холодных точек
разогрели, сколько заложников положили при освобождении! До сих пор я с
нежностью вспоминаю те дни.
Через два года я из скромного тибетского монаха превратился в
настоящего головореза, умевшего все что надо. Я попадал ножом с тридцати
метров в подушечку "Орбита", положенную на голову пленного, стрелял из
всех видов существующего оружия и из любых положений, владел самыми
сложными приемами руко- и ногопашного боя, при желании мог угнать
сверхзвуковой истребитель последней марки.
Но эти навыки не приносили мне радости. В душе я оставался лириком,
любящим музыку, цветы, книги. Постоянно думал о возвышенном, иначе из-за
своего роста давно бы разбил башку о косяк казарменных дверей. В
карательных операциях я участвовал скорее по инерции. Словно заводная
кукла, без всяких положительных эмоций, ведомый только с чувством долга,
зато после боя целиком отдавался беседам с медсестрой на тему ранних работ
Эразма Роттердамского и последних вещей Оззи Осборна.
Мои сослуживцы смеялись над этими странностями, предпочитая заниматься
торговлей наркотиками, валютными махинациями и мародерством.
Как-то во время боя мой взводный Султан Урылов совершенно внагляк
принялся доить местную корову, застрелив перед этим ее хозяина. Я вскипел,
ногой опрокинул ведро и сказал Султану, что он подлец, каких надо пускать
в расход на месте.
Султан поднялся, положил автомат, бросил на землю нож, скинул
гимнастерку и занял боевую стойку. Я повторил те же маневры, сняв еще
сапоги, и мы принялись кружить, готовясь к смертельному поединку.
Поединок не удался, прибежал лейтенант Афиногенов и разогнал нас по
углам ринга, влепив по наряду. Одевшись, Султан подобрал нож, провел им по
шее и сказал:
"Э-э-э..." Этот жест мы все понимали без перевода. Султан стал моим
кровником, и пока я не лишусь головы, он лишится покоя.
Но все это было в далеком прошлом. Когда срок службы подходил к концу,
меня вызвал замполит и предложил остаться в армии, обещая повышение по
службе и приличную пенсию к сорока пяти годам.
Я вспомнил слова сэнсэя и отказался.
В монастырь я возвращаться не стал. Обет безбрачия не подходил мне по
идейным соображениям, а как известно, нет ничего страшнее, чем жить
вразрез с собственной совестью.
Поселившись в одном из наших мегаполисов, я заработал на подпольных
кулачных боях приличную сумму, купил квартиру в новостройке и стал
прожигать жизнь, подрабатывая учителем китайского языка в начальных
классах специализированной школы. К моменту, когда я получил злополучный
факс из Северного Батута, мне стукнуло двадцать восемь лет.