"Андрей Кивинов. Двойной удар, или Охота на павиана." - читать интересную книгу автора

долечил, а меня отвели к Верховному Ламе.
Лама был мужиком справедливым и наказать велел Ли Му Пая, который за
мной недоглядел и плохо объяснил философию. Перед тем как лечь на стол для
порки, Ли Му Пай посмотрел мне прямо в глаза и тихо сказал: "Учти,
Флавиан, лошадь одинаково устает..."
Стиль желтого павиана оказался не то чтобы очень сложным, но доставать
левой пяткой левое же ухо, стоя при этом на правой ноге, мне вскорости
надоело. Как-то я спросил Ли Му Пая, а почему стиль назван в честь именно
желтого павиана, а не, к примеру, какого-нибудь зеленого или рыжего? Ли Му
Пай сел на траву, приказал мне сесть напротив и назидательно начал:
- Видишь ли, Флавиан, лошадь...
- О, я все понял, великий сэнсэй.
Жизнь в монастыре текла размеренно и спокойно. Изредка меня водили в
Голубую долину, где я мог попрактиковать разговорный китайский и
прикладной стиль желтого павиана, которым к восемнадцати годам овладел
довольно сносно.
Я постепенно забывал родную речь, суровый северный климат, живописную
российскую глубинку, грея свою бритую головушку под тибетским солнышком.
Но как-то осенним ненастным днем Ли Сунь, тот самый недолеченный китаец,
так и не отомстивший за своего брата, принеся из Голубой долины почту,
вручил мне маленький белый конверт. Я с удивлением вскрыл его, извлек
грязно-желтую открытку и узнал, что через две недели мне предписано
явиться в военкомат города Заплюйска, к которому я приписан, для
дальнейшего прохождения военной службы в рядах СА.
В случае неявки мне грозили уголовной ответственностью и всеобщим
презрением.
Повестка была выписана иероглифами на китайском языке. Я бросился на
шею к Ли Му Паю, чтобы дать волю слезам. Ли Му Пай гладил меня по
полированному затылку и шептал: "Держись, Флавиан, лошадь одинаково
устает..."
Через два дня мой сэнсэй умер. Меня провожал весь Шао-Мао. Великий Лама
торжественно вручил мне древний манускрипт, меч великого Ду, основателя
стиля желтого павиана, и билет на авиарейс "Пекин - Москва". За воротами
монастыря я сложил руки на груди, поклонился принявшему меня дому, включил
плейер и, поставив Ладу Дэне, чтобы вспомнить основы родной речи,
отправился в Голубую долину, где предполагал сесть на ближайший речной
пароход до Пекина.
Родина приняла меня неприветливо. На таможне отобрали меч, чуть не
пришив статью за незаконное хранение холодного оружия, ФСК изъял
манускрипт, усмотрев в нем секретную информацию, а милиция - плейер, якобы
для проверки по учетам похищенных вещей. Своих родителей я найти не сумел,
отца, собственно, я и не знал, помнил только его имя, а фамилию матери
забыл.
В Заплюйске я прямо с вокзала направился по оказанному в повестке
адресу, получил первую благодарность за то, что самостоятельно побрил
голову, и через пару суток несся в эшелоне к месту прохождения службы.
Все, чему учат моих сверстников целых десять лет, я освоил за месяц с
помощью старшины и нарядов.
Увидев как-то в бане шрам на моей правой пятке, братишки окрестили меня
Меченым, а после того как я изобразил на зарвавшемся "дедушке" стиль