"Кен Кизи. Порою нестерпимо хочется... (роман)" - читать интересную книгу автора

удовлетворение в будущем. Никакими законами эта полоса никогда не
отчуждалась. Да и кому нужны были эти законы! Вдоль всего ее побережья - от
Лощины источников, где среди цветущего кизила она брала свое начало, до
заросшего водорослями залива Ваконда, где она вливалась в море, - у воды не
стояло ни одного дома. То есть почти ни одного, за исключением этого
единственного, который плевал на какое-либо уважение к чему бы то ни было,
- он и дюйма никому не желал уступать, не говоря уж о сотне с лишним ярдов.
Этот дом как стоял, так и продолжал стоять: никто его никуда не переносил и
не бросал на милость выдр и мускусных крыс, которые с восторгом обосновались
бы в его полузатонувшем чреве. Этот дом знали все на западе штата, и люди,
даже никогда не видевшие его, называли его Старым Домом Стамперов, - он
стоял, как памятник реликтовой географии, на том самом месте, где когда-то
проходил берег реки... Видишь: он вздымается над рекой, упираясь основанием
в искусственный полуостров, укрепленный со всех сторон бревнами, тросами,
проводами, мешками с цементом и камнями, ирригационными трубами, старыми
эстакадными плитами и согнутыми рельсами. Поверх древних, уже полусгнивших
укреплений лежат свежие светло-желтые балки. Рядом с проржавевшими костылями
серебристо поблескивают шляпки новых гвоздей. Куски покореженной алюминиевой
обшивки, содранные с остовов автомобилей. Изношенные фанерные листы,
скрепленные бочарной клепкой. Все это вразнобой связано друг с другом
тросами и цепями и плотно вогнано в землю. И вся эта паутина соединяет
основную сверхмощную четырехосную конструкцию, которая прикреплена тросами к
четырем гигантским елям, высящимся за домом. Для того чтобы тросы не стирали
кору, деревья обмотаны брезентом и, в свою очередь, привязаны проволочными
соединениями к намертво вколоченным в поверхность скалы костылям.
Внушительное зрелище: двухэтажный деревянный памятник человеческому
упрямству, не согнувшийся ни перед лицом времени, ни под натиском воды. И
сейчас, в разгар паводка, он гордо стоит, взирая на толпу полупьяных
лесорубов, расположившихся на противоположном берегу, на припаркованные
машины, патрульную службу штата, пикапы, джипы, грязно-желтые грузовики и на
всю камарилью, которая с каждой минутой все больше заполняет пространство
между рекой и шоссе.
Дрэгер минует последний поворот, и вся эта картина предстает его взору.
"Боже мой!" - стонет он, убирая ногу с акселератора, - чувство
удовлетворения и благополучия тут же уступает место болезненной тоске.
Дурные предчувствия охватывают его.
"Что там делают эти идиоты?" - и целебный витамин D старой доброй
Калифорнии стремительно исчезает из виду. Впереди уже отчетливо маячат еще
три-четыре недели новых переговоров под проливным дождем. "Черт бы их всех
побрал!"
По мере приближения к берегу он вглядывается в собравшихся сквозь не
прекращающие работать "дворники" и уже узнает лица - Гиббонс, Соренсен,
Хендерсон, Оуэне и громила в спортивной куртке, вероятно Ивенрайт, - все
лесорубы, члены профсоюза, с которыми он познакомился за последние несколько
недель. Человек сорок - пятьдесят: одни пристроились на корточках в гараже
недалеко от шоссе; другие - в машинах и пикапах, выстроившихся вдоль
берега, несколько человек - на ящиках под вывернутой вывеской пепси-колы,
на которой изображена бутылка, поднесенная к красным влажным губам в четыре
фута длиной, и написано "Дружба"...
Но большая часть этих идиотов стоит прямо под дождем, несмотря на то