"Диана Кизис. Последний штрих " - читать интересную книгу авторакаталога мод. Руки Зак глубоко засунул в карманы, а из-за ушей у него
торчали светло-русые вихры, словно у малыша на баночках с детским питанием. Я невольно залюбовалась им: какой же он все-таки красавец, даже сейчас! Я знала, что не должна так думать, и сама себе подивилась. Похожее чувство возникает, когда, уже будучи взрослой, случайно опрокинешь стакан с водой или допустишь иную оплошность в том же духе. Как-никак Зак - жених Сесил. - Вот дьявол, - сказан он, кивнув на сигарету. Вид у пего был усталый. - Прости, - пробормотала я. - Прости, Зак, мне очень жаль. - Так что получится? - снова спросил он. - Из чего? - Что получится, если коробку гвоздей выкрасить в розовый цвет? Я покачала головой. Откуда мне знать? - Розовые гвоздики. Я через силу улыбнулась и протянула ему цветы. Он посмотрел на открытку и усмехнулся, когда увидел, что я там нацарапала: "Прости, что букет такой страшный. Поправляйся скорее". Зак взял у меня сигарету, затянулся, высунул язык -мол, какая гадость - и вернул сигарету обратно. - Эти остолопы из приемной наплетут всего с три короба, а доктора не торопятся раскрывать карты. - Она поправится? - спросила я. Зак передернул плечами. - Не знаю. Надеюсь, что да. Ты давай держись, ладно? А цветы я передам Сесил, как только смогу. С этими словами он легонько похлопал меня по плечу и снова направился к больнице. Автоматические двери со вздохом пропустили его внутрь. по-прежнему находилась на втором уровне нарушения сознания - всего на ступень выше, чем коматозное состояние, - согласно шкале с нелепым названием "Ранчо Лос-Амигос". (Когда Зак объяснил мне, что по этой шкале измеряется степень бодрствования мозга, я не удержалась и воскликнула: "Оле!") На третий день Сесил уже узнавала голос матери и начала самостоятельно дышать, так что ее повысили до третьего уровня. Нам сказали, что это очень хорошо. Разумеется, мы с Брин не могли наблюдать эти постепенные улучшения: в реанимацию пускали только родственников. Вооруженные информацией из вторых рук, я и Брин обзванивали приятелей и знакомых и сообщали им новости, словно в игре "испорченный телефон". За две недели это вошло у нас в привычку. В первую очередь обзванивались близкие друзья, такие, как Лора, с которой мы познакомились еще в Боулдере. Затем шли коллеги Сесил по работе, потом - бывшие приятели, которых мотало по городам и весям, от Голливуда до захолустного Брентвуда. Мы звонили друзьям, писавшим сценарии для реалити-шоу; подругам, которые ушли с работы и сидели с детьми; и тем, кто вдрызг разругался со своими супругами. Стоя за дверью комнаты ожидания и прижимая к уху сотовый, я передавала всем просьбу Зака: никаких посещений. Можно присылать цветы. Людей интересовали мельчайшие подробности диагноза: почти у всех нечто подобное случаюсь с тетушкой или двоюродной сестрой. Я заучивала медицинские термины, подобно тому как официантка заучивает названия фирменных блюд. Контузия... водянка... гематома... Эти непривычные слова подчас бывало трудно выговорить. Брин и я из кожи вон лезли, чтобы хоть чем-нибудь помочь. Мы каждый день приносили в больницу подарок и вручали его Заку. Это мог быть букет |
|
|