"Юрий Кларов. Печать и колокол (Рассказы старого антиквара) " - читать интересную книгу автора

Заключение его было таким, какое требовалось Борису Годунову. Так,
дескать, и так. В тычку ножом царевич играл, а тут, как на грех,
случись с ним припадок падучей. Он-то в беспамятстве на нож и пал...
Недосмотрела царица.
И обрушились на Углич царская немилость, а того страшней - гнев
Годунова. Начались казни. Кого колесовали, кому голову отрубили, кого
четвертовали, кого повесили. Мать царевича Марию Фёдоровну Нагую "за
недосмотрение за сыном и убийство невинных Битяговских со товарищи"
отправили в монастырь. Её брата, дядю царевича, заключили в темницу. У
мятежного же колокола вырвал палач медный дерзкий язык, коим тот
колокол призывал народ к мятежу. А затем поставили колокол на телегу,
надели на него позорный рогожный балахон и повезли под крепкой стражей
в Сибирь, в ссылку. Туда же, в Сибирь, сослали и многих других
участников смуты.
Покатились по большаку в никому не известный Пелым сотни телег со
скудными пожитками ссыльных, с их малолетними детьми, жёнами и
родителями-стариками. А вслед за телегами покатился по убогим
деревушкам, селам и городкам слух о чудесном спасении светлого лицом
отрока, заступника сирых и убогих, царевича Димитрия Иоанновича.
На ночёвках в незнакомых селениях при свете лучин рассказывали
ссыльные шёпотом о том, как после казни, что свершили богоотступники
над святым колоколом, привели царицыны слуги во дворец, в терем Марии
Фёдоровны, мастера и умельца из Стрелецкой слободы Прокопа
Колченогого.
Тайно то, понятно, было. Но от народа разве что утаишь? Предстал
Прокоп пред ясные очи царицы и, как положено, в ноги ей бухнулся. Как
пал, так и лежит себе на брюхе, не встает. Тут сомнение Марию
Фёдоровну взяло. Спрашивает ласково: "Ты чего, Прокоп Колченогий из
Стрелецкой слободы, лежишь на брюхе да не встаёшь? Захворал, поди?" -
"Не от хворости, всемилостивейшая матушка-царица, единственная нога
меня не держит и в тряскости пребывает, а от испуга", - отвечает ей
Прокоп. Улыбнулась ему милостиво Мария Фёдоровна и молвит: "Чего ж ты
испужался, Прокоп?" - "А вот чего", - говорит Прокоп и указывает на
язык сказнённого колокола, а язык тот подле царицы как есть лежит, у
самых её ножек. "Этого, Прокоп, не боись, - говорит ему Мария
Фёдоровна. - Сего святотатства надлежит не тебе, а Бориске Годунову да
Ваське Шуйскому убояться. Держать им ответ перед богом за все их
деяния мерзопакостные, противные божеским и царским установлениям. А
тебе, моему верному слуге, надлежит из сей меди святой, что за моего
сынка любимого вступилась да Битяговских за злоумышление покарала, две
печати для Димитрия Иоанновича вырезать..." Тут Прокоп Колченогий из
Стрелецкой слободы вроде бы в беспамятство впал. Кричит дурным
голосом: "Матушка, да как же я, раб твой, печати буду резать для
Димитрия Иоанновича, ежели убиенный он?! Зарезали злодеи Димитрия
Иоанновича, мир праху его..." А царица Мария Фёдоровна смеется себе,
будто серебряным колокольчиком вызванивает. "Седой ты, - говорит, -
Прокоп, старый, а разума у тебя, что у дитяти малого. Неуж, - говорит,
- я б допустила, чтоб нашу надёжу, царевича лучезарного, Борискины
холуи извели? Случись такое, сама б на себя руки наложила. Нет, не
допустил греха господь. Потому и смеюсь на слова твои глупые. Уберёг