"Юрий Кларов. Арестант пятой камеры" - читать интересную книгу автора

французу для переговоров отправили делегацию беженцев и старшего в эшелоне
офицера - пожилого, коренастого полковника. Но это ничего не дало. А когда
толпа русских на перроне стала вести себя слишком шумно, на них нацелились
стволы бронепоезда, а чешские солдаты молча выкатили на крыльцо станционного
здания два пулемета. Затем вышел переводчик, черноусый ротмистр с осиной
талией, и сказал, что лейтенант Глорье боготворит Россию и кровь доблестных
русских воинов для него так же дорога, как кровь его соотечественников,
поэтому он молит бога, чтобы затесавшиеся среди офицеров и солдат
большевистские элементы не вынудили его пролить эту кровь...
- А ротмистр неплохо устроился, - с завистью сказал штабс-капитан. -
Предусмотрительный юноша. - И пожаловался: - А я в гимназии по французскому
языку выше единицы не поднимался...
От Чулымской до Новониколаевска было не менее семидесяти-восьмидесяти
верст, а все вновь прибывающие эшелоны тут же расформировывались. Но все же
через сутки с небольшим Стрижак-Васильеву удалось покинуть негостеприимную
станцию. Кто-то поджег ночью вещевой склад. Лейтенант Глорье, решив - и не
без основания, - что это дело рук русских, произнес блестящую обличительную
речь, но счел за благо избавиться от излишка русских солдат и офицеров.
Поэтому к станции стали стягивать крестьянские кошевы. В одной из них
нашлось место для штабс-капитана и Стрижак-Васильева...
До Новониколаевска добрались без особых приключений. Но на окраине
города их задержала казачья застава.
Забайкалец-хорунжий, плосколицый, с бритой головой - видно, после
тифа, - проверил документы и сказал:
- Есть приказ: всех прибывающих офицеров направлять в комендатуру.
Штабс-капитану по каким-то соображениям это не понравилось, еще меньше
устраивала подобная перспектива Стрижак-Васильева...
- А может быть, обойдется без комендатуры?
- Приказ, - повторил хорунжий, но по его лицу было видно, что он озяб,
устал и ему надоели все приказы...
Стрижак-Васильев молча достал подаренную комендантом станции бутылку
спирта, и в глазах хорунжего появилось что-то похожее на участие. Он провел
их в маленький заброшенный домик, где на покрытом клеенкой столе мгновенно
появились хлеб и соленые огурцы.
- Чем богаты, тем и рады... Прошу, господа. Выпив не закусывая стакан
спирта, спросил:
- Как на фронте, табак дело?
- Не табак, а махорка-с, хорунжий, - сказал штабс-капитан. - И дрянная
махорка...
- Я и то гляжу, чего столько офицеров в городе, - съязвил начальник
заставы.
После того как бутылка спирта была добросовестно допита, хорунжий
отправил казака за извозчиком.
- В случае чего скажете, что обошли заставу дворами, - сказал он.
- Не подведем.
Хмурый извозчик привез их в центр города. Пожелав попутчику "успехов в
борьбе за единую и неделимую, а еще лучше - в овладении французским языком",
штабс-капитан слез у подъезда гарнизонной офицерской гостиницы, где, по
утверждению начальника заставы, достать приличный номер было так же трудно,
как и не подцепить десяток "скороходов"... А Стрижак-Васильев, проехав улицу