"Бернар Клавель. Пора волков " - читать интересную книгу автора

поистине невыносимы. Вы стали бы думать о тех, кто вас назначил, и покинули
бы этот мир в ненависти. Вы почувствовали бы себя жертвой несправедливости.
И, возможно, последним усилием разума прокляли бы советников. И это было бы
страшно, Гийон. По-настоящему страшно. Я же - я был бы виновен в том, что не
попытался уберечь вас от подобного конца... Я не хочу так рисковать...
Поэтому я вот что вам предлагаю: продолжаем подниматься. Когда мы подойдем к
баракам настолько близко, чтобы я мог один довести лошадь с повозкой, вы
уйдете, если захотите. Я скажу, что вы сбежали, а я не сумел вам помешать.
Возница хотел было запротестовать, но монах вновь поднял руку в знак
того, что еще не кончил.
- Нет-нет, - сказал он. - Сейчас не говорите мне ничего. Вы должны
подумать. Я хочу, чтобы вы приняли решение сами и в согласии со своими
истинными желаниями.
Он поднялся. Гийон последовал его примеру, и они оказались лицом к
лицу, почти вплотную друг к другу. Иезуит снял шляпу, и ветер тотчас
растрепал примятые ею волосы. Лицо его не выказывало и тени волнения.
Казалось, он весь был исполнен прекрасной спокойной силы, точно могучее
дерево, у которого лишь самые тонкие ветки колышатся на ветру.
- Вы должны подумать, - еще раз повторил отец Буасси. - Если вы сами
решите туда пойти, все будет иначе. Вы увидите, как на ваших глазах
изменится облик мира. Избрав такой удел, вы подниметесь неизмеримо выше тех,
кто вас туда назначил. Их решение потеряет свой смысл. У вас будет право
сказать: "Эти подлецы выбрали меня, чтобы уберечь жителя своего города. Если
бы меня не оказалось под рукой, им пришлось бы кидать жребий. Они солгали
мне, они смошенничали, но это не имеет значения, ибо я добровольно принимаю
на себя миссию, которая дает мне прекрасную возможность посвятить себя
ближнему".
И он направился к дороге, где, нетерпеливо дергая поводья, их
дожидалась лошадь, но вдруг обернулся, взял Матье за плечи и долго смотрел
ему в глаза. Теперь он не был уже могучим деревом, противостоящим всем
ветрам. Он был сама нежность, раскрывшаяся навстречу Матье. Словно бездонное
зеркало, которому невозможно солгать. Увидев его таким, возница
почувствовал, как все в нем всколыхнулось.
- Вы добрый христианин, - сказал священник, - Вы веруете... Искренне
веруете...
В тоне его не слышалось вопроса, и все же Матье трижды утвердительно
кивнул.
- Так вот, Гийон, раз вы верите в бога, значит, знаете, что смерть -
это лишь начало. Начало другой жизни. Дверь, ведущая в мир света и
радости... Если, конечно, человек достоин занять место в том вечном мире.

3

Они долго шли молча. Иезуит срезал ветку орешника и сделал себе палку.
Он шагал и шагал, размеренно и спокойно; кобыла же то замедляла шаг, то
вовсе останавливалась, и Гийон вскоре далеко отстал от черного плаща, в
который, как временами чудилось ему, облачился ветер. Священник редко
опирался на палку, - он вертел ею, перекладывал из руки в руку, как делают
мальчишки-пастухи, чтобы убить время.
Возницу поражал этот монах, который лгал, смеялся по любому поводу и