"Василий Степанович Клепов. Четверо из России ("Четверо из России" #2) " - читать интересную книгу автора

Пока полицейские оставались на холме, они хорошо видели нас, и пули,
пущенные ими, вжикали где-то недалеко. Но как только преследователи
спустились с холма, им уже трудно стало отыскивать вас в высокой спелой ржи
и зарослях кустов. Мы добежали до соснового бора, вскарабкались по скользкой
от хвои земле на небольшой пригорок и сели, запыхавшись, под кустами.
- Где они? - тяжело отдуваясь, спросил Димка. Мы долго вглядывались в
белое поле ржи, в зеленые островки кустов, но наших преследователей не было
видно.
- Вон они, - живо сказала Белка. - Вон выходят из кустов.
Молодой Зайдель, неизвестно откуда взявшийся, бежал впереди, как
овчарка. Полицейские стояли и о чем-то говорили с доктором. Наконец
гитлерюгенд повернулся к ним и что-то сказал. В ответ доктор махнул рукой,
подзывая к себе.
Солнце уже садилось, и немцы, должно быть, решили пока оставить погоню:
мы увидели, как все четверо отправились в Шримм. Только толстогубый юнец все
время останавливался и, обернувшись, рассматривал местность.
- Ушли, собаки! - сказал я. - Какая же мразь этот доктор!
И только тут увидел то, что в другое время заставило бы меня
расхохотаться: Белка все еще держала в руках наши удочки!
- Зачем же ты их несла? - грустно спросил я.
Она ответила:
- Не знаю... А может, они еще пригодятся?
В самом деле... Мне пришла в голову мысль, что мы могли бы идти с
удочками до самого Острогорска, выдавая себя за рыбаков.
- Правильно, Белка! Если бы найти еще котелок или ведерко... Пускай нас
принимают за рыболовов.
Взяв по легкой удочке и перебросив каждый ее через плечо, мы пошли по
лесу. Кроме удочек, у нас в руках ничего не было, и это вновь и вновь
заставляло думать о Левке.
Я следил потерянным взглядом за тем, как пестрый дятел по-хозяйски
осматривает и долбит сосну, как носится целая стая синиц и поползней. Но
если бы меня спросили, о чем я думаю, я бы не нашелся, что ответить.
- У, гады! - скрежетал зубами Димка. - Какого парня сгубили!
И я понял, что наше молчание громче всяких слов говорит о том, что
делается у каждого на душе...
Под ногами появилась тропинка. Она вилась меж деревьев. И мы пошли по
тропинке, держась все время в тени деревьев и оглядываясь. Холм, где остался
навсегда лежать Левка, давно уже скрылся из глаз, но все равно мы видели
его. Уже не встанет и не побежит за нами Левка, не глянет огромными черными
глазами, не скажет, играя в нашу индейскую речь: "Да не будь я Федор Большое
Ухо..."
С пригорка, по которому мы двигались, видно было все, что делается на
прибрежной равнине. Кое-где на полях началась уборка ржи. Стрекотали жатки,
и за ними тонкой линией выстраивались снопы. Вон, прямо тут, на меже,
устроен ток, к которому лошади тянут возы снопов. Слышно пение моторов
молотилки и видно, как вьется из-под нее пыль...
Мне показалось, что кто-то плачет. Я оглянулся: так и есть! Белка не
успевала вытирать покрасневший нос подолом платья.
- Хватит, ребята! - рассердился я. - Что толку от слез?
- Левки не-е-ету, - всхлипывая, проговорила Белка.