"Елена Клещенко. Наследники Фауста" - читать интересную книгу автора

Уважающие себя ученики платят лектору. Мой учитель сам платил за то,
чтобы заниматься со мной.

- Я виноват, Мария. Мне не следовало тебя учить.
- Но почему, господин?
- Ты девушка, Марихен. Девушки не должны заниматься науками, Бог дал им
другое предназначение. Я же побудил тебя свернуть с пути.
- Простите, что напоминаю об этом, господин, но разве вы сами не
называли мои скромные способности Божьим даром?
- Я не знаю, Мария. Я ничего не знаю. Говорят, что у каждого бывает
лишь один ученик, и мой пришел ко мне в сером платьице и с косами за спиной.
Так мне казалось. Но, возможно, это было искушение... Прошу тебя, не смотри
на меня так. Ты легко могла бы сравниться с лучшими из моих студентов, и это
тем более поразительно, принимая во внимание, как мало времени ты отдаешь
занятиям... но, Мария, ты - девушка! При всех твоих способностях ты никогда
не станешь даже бакалавром. Женщине грешно стремиться к учености.
- Разве один и тот же поступок может быть греховным для одного и
добродетельным - для другого? Почему я принуждена заниматься втайне тем, за
что юноши получает похвалы и ученую степень?
- Ты ошибаешься, дитя мое. Мы оба с тобой не богословы, но пойми, что
формальная логика тут не поможет. Есть много поступков, которые сами по себе
не бывают хорошими или дурными. Ну вот, к примеру, отказ дать денег может
быть сочтен бережливостью или скупостью, в зависимости от чувств, которыми
он продиктован, и последствий, которые он влечет за собой. Или, прости мне
нескромность примера, - любовь к женщине ее мужа почтенна, а чужого
человека - преступна. Отделяя внешность поступка от его сути, мы рискуем
впасть в пустословие.
- Я поняла. Я не обвенчана с мудростью. Должно быть, я повторяю грех
моей матери.
- Ты разрываешь мне сердце.

Глава 3.

- Мария! Эй, Марихен!
Я обернулась. Кетхен, судомойка в доме Майеров, стояла на черном
крыльце и манила меня рукой. Кетхен была добрая девушка. В отличие от многих
и многих, она никогда не выказывала пренебрежения ко мне, не спрашивала,
почему это я называю госпожу Хондорф тетушкой, раз я ей вовсе не родная. Мы
с Кетхен не то чтобы дружили, но ладили. Молоденькая девчушка, с большим
улыбчивым ртом, с веснушками, которые во всякое время года украшали носик и
лоб, с огромными серыми глазами, она и сердилась-то так, что весело было на
нее смотреть. Но сердилась редко: в самый хлопотный день весело шуровала
тряпкой, весело гремела тарелками и весело распевала, как наденет бархатное
платье, а любимый подарит ей кольцо. Сейчас она таращила глаза до того
широко, что не было никаких сомнений: есть потрясающее известие.
- Наша сейчас к твоей пошла! - значительно и тихо сообщила Кетхен,
когда я подошла поближе. - Зачем бы это она, не знаешь?
Госпожа Майер решила навестить мою благодетельницу. Докторша - вдову
купца? И впрямь, к чему бы это? Ой, не к хорошему...
- Не знаю. Меня бранить, наверное.